Меню
Главная
Случайная статья
Настройки
|
Сергей Петрович Бартенев (11 октября 1863, Москва — 1930, там же) — разносторонний деятель московской культурной жизни конца XIX — начала XX веков.
Как пианист с успехом концертировал в России и за её рубежами. Педагог и популяризатор музыки.
Музыковед. Организатор кафедр онтологии и истории музыки в Московском дворце искусств и в Высшем литературно-художественном институте. Преподаватель музыкальных дисциплин в нескольких московских учебных заведениях[1].
Энтузиаст-исследователь московских древностей, «хранитель старины Кремля»[2]. Автор известных трудов по его истории. Книги С. П. Бартенева о Кремле с заинтересованностью читали и Николай II (при подготовке празднования 300-летия царствования Романовых в 1913 году), и В. И. Ленин, поселившийся в Кремле после переезда правительства советской России в Москву в 1918 году[3].
Писатель, мемуарист. Свидетель драматических событий при расстреле занятого юнкерами Кремля в ходе вооружённого восстания в октябре-ноябре 1917 года[4].
Содержание
Биография
Родился в 1863 году в Москве в семье известного российского историка, архивиста и издателя, потомственного дворянина П. И Бартенева. Мать — Софья Даниловна Бартенева (в девичестве Шпигоцкая, 1843—1920)[5].
Музыкальное призвание
С детства мечтал свою жизнь связать с музыкой. В 1882—1887 годах учился в Московской консерватории. Был одним из самых талантливых учеником С. И. Танеева по классу фортепиано. Окончил консерваторию с дипломом[6][7]. Преподавал в Николаевском институте (1891).
В 1892—1899 годах с успехом концертировал как в России, так и в других странах. Музыковед Е. М. Шабшаевич писала, что С. П. Бартенев был в числе московских пианистов, которые в 1890-х годах внесли ощутимый вклад в процесс взаимовлияния европейского и российского пианизма[8][~ 1][1]. Во время поездки в Закавказье на курорте Абас-Туман был представлен членам императорской семьи — великим князьям Георгию Александровичу и Александру Михайловичу и в течение нескольких вечеров музицировал для них.
Путевые заметки регулярно публиковал в газете «Русское слово» в цикле очерков «Письма пианиста» (1892). В 1894 году путешествовал по Северной Африке. Впечатления от поездок под названием «Поездка на Восток (Выдержки из писем)» в 1895 году были изданы издательством журнала «Русское обозрение».
В 1895 году давал концерты в Каире и Афинах. В 1896—1899 годах совершенствовался как пианист в Германии. В конце 1899 года, С. П. Бартенев, обеспокоенный невозможностью обеспечить семью постоянным заработком, возвратился в Москву[~ 2]. С 1899 по 1901 год совмещал концертные выступления с преподавательской деятельностью, в том числе в музыкальном училище Гнесиных. В. Я. Брюсов писал о нём как о прекрасном пианисте[9]. Входил в круг известных российских музыкантов того времени[10].
В 1894—1895 годах познакомился с религиозным философом Н. Ф. Фёдоровым и заинтересовался его учением. Позднее дневниковые записи о встречах с ним стали основой статьи, которую под названием «Николай Фёдорович Фёдоров. Два разговора о воскрешении мёртвых» С. П. Бартенев по просьбе отца опубликовал в «Русском архиве». П. И. Бартенев, под началом которого «ополчившийся против смерти» философ служил ранее в Чертковской библиотеке, был благодарен ему за то, что «он отвлёк его детей от безбожия и ненависти к своему отечеству, от революции»[11].
П. И. Бартенев скептически относился к увлечению сына музыкой: «Это роскошь, подобающая людям обеспеченным и непозволительная сыновьям труженика, примеру которого в заработке средств жизни не хотят они следовать»[12]. Материальные затруднения, влияние отца, интерес к российской истории и протекция близкого друга семьи художника П. В. Жуковского, в 1895—1905 годах заведовавшего наружной художественной частью зданий Московского Кремля и имевшего придворный чин шталмейстера, подтолкнули С. П. Бартенева к отказу от профессиональной музыкальной деятельности. С 1902 года он — чиновник VIII класса по Министерству императорского двора[~ 3]. П. И. Бартенев, известный энтузиаст исторических исследований, советовал сыну серьёзно отнестись к кремлёвской истории: «В Кремле можно делать открытия на поверхности его»[13].
Хранитель Московского Кремля
«Безмолвные камни представляют собой живой язык истории: они говорят о том, какой верою бились сердца наших предков, как живо и сильно они чувствовали присутствие невидимой, небесной силы, избавляющей их от бед».
В качестве чиновника по особым поручениям Московского дворцового управления, в обязанности которого входил «надзор за состоянием архитектурных сооружений» кремлёвского ансамбля, С. П. Бартенев жил в квартире в Кавалерском корпусе на территории Кремля.
Исследуя современное состояние кремлёвских построек с целью восстановления их внешнего облика, С. П. Бартенев основательно изучал их историю по летописям, архивным строительным запискам и описям XVI—XVII веков, иконам и фрескам, описаниям, составленных иностранцами. Ознакомившись с предложенным в 1901 году проектом В. М. Васнецова[~ 4] покраски построенного в 1849 году Большого Кремлёвского дворца, С. П. Бартенев предложил переработать его в стилистике выявленных колористических традиций кремлёвских построек XVI—XVII веков. В декабре 1903 года новый проект был завершён и передан на утверждение в Петербург[14][~ 5].
В эти годы С. П. Бартенев опубликовал в «Русском архиве» несколько статей, в том числе по тематике, связанной с его исследованиями: рецензию на книгу И. Е. Забелина «История города Москвы» (1902), включив в неё экскурс по историческим фактам строительства, разорения и воссоздания памятников Московского Кремля; рецензию на книгу М. П. Степанова «Храм-усыпальница великого князя Сергея Александровича во имя преподобного Сергия Радонежского в Чудовом монастыре в Москве» (1910), мраморный иконостас которого был создан П. В. Жуковским.
В 1908 году начал работать над путеводителем по Большому Кремлёвскому дворцу. Книга вышла в 1909 году с указанием на титульном листе: «По поручению заведующего придворной частью в Москве и начальника Московского дворцового управления князя Одоевского-Маслова составил С. П. Бартенев». Предваряя рассказ о дворце, автор начал книгу с краткой истории дворцовых зданий в Кремле и обстоятельств постройки по указанию Николая I в 1838—1849 годах нового сооружения. Текст был иллюстрирован большим числом фотографий и планов, а его разделы украшены изящными буквицами и концовками. Положительно оценивший работу своего подопечного П. В. Жуковский не только обещал представить издание императору, но выразил уверенность в высочайшем назначении С. П. Бартенева «составителем Монографии Кремля»[15]. Путеводитель завоевал популярность и к 1916 году выдержал пять изданий, в том числе на французском и английском языках. Рецензии на книгу появились в периодических изданиях: «Известия Императорской археологической комиссии», журналах «Русский архив» и «Старые годы». П. И. Бартенев отметил успех сына очередным советом — «теперь ты мог бы заняться ближайшим знакомством с Кремлем и дворцами, дабы постепенно укорениться в них. Тут многое множество занимательного и пригодиться могущего»[16].
Важным этапом работы над монографией, задуманной к 100-летию победы в Отечественной войне 1812 года, стал завершённый в 1910 году С. П. Бартеневым детальный план Московского Кремля со всеми существовавшими в нём в исторической ретроспективе (с 1495 года) архитектурными памятниками. По указанию заинтересовавшегося этими работами Николая II составителю плана была обещана финансовая поддержка для написания подробного исследования по Кремлю[17]. Результаты исследования и реконструкции С. П. Бартеневым древних кремлёвских планов находятся в поле зрения и современных учёных[18][19].
Работа над историей Кремля
С. П. Бартенев понимал, что взялся за очень трудоёмкое дело. Он писал П. В. Жуковскому, что, кроме поиска в архивах и библиотеках нужных исторических сведений, ему нужно было следить за подготовкой чертежей и проверять их детали,
«где лестница — пересчитать самому ступени, где окно — убедиться, что оно есть и так дальше, иначе планы и разрезы не будут в согласии с действительностью, в чем я уже убедился. С теплом полезу во все дыры стен и башен, чтобы всё заметить и примечательное описать и изобразить».
При этом ему приходилось сталкиваться с равнодушием петербургских сановников, «решительно не желающими иметь какую-либо заботу о маленьком чиновнике VIII класса, взявшим на себя труд, ни значение, ни размеры которого не усвояются превосходительными головами»[20].
Монография «Московский Кремль в старину и теперь», посвящённая истории кремлёвских укреплений и описанию стен и башен, вышла в 1912 году[21] в преддверии 300-летия дома Романовых и была отмечена почётным отзывом Академии наук. Учёный комитет Министерства народного просвещения рекомендовал книгу для чтения в средних учебных заведениях.
Издание не только иллюстрировано многочисленными фотографиями, рисунками, планами, но и отличается художественной образностью их описания, свойственной вдумчивому и заинтересованному исследователю[22].
О Спасской башне – орнаментальное кружево, обрамляющее нижнюю часть башни, по составу белокаменных декоративных элементов отражает «богатство той эпохи, когда причудливость умирающей готики сочеталась с изяществом расцветающего ренессанса».
О Никольской башне – она «по готическому характеру… отличается от всех остальных башен Кремля и остаётся чуждой духу его архитектуры».
О Царской башне - «единственная из всех кремлёвских башен по своей форме и назначению. В сущности, это не башня, а каменный двухъярусный шатер, поставленный прямо на стену».
О Беклемишевской башне – «самая изящная по пропорциям. Своей красотой в общем впечатлении Кремля, в симфонии его архитектурных форм Беклемишева башня дает чарующее созвучие. Стройный верх её, прорезывая синеву неба и легко вырисовываясь на фоне дали, напоминает минарет и будит грёзы о Востоке».
О Петровской башне – у этой основательной башни «характер какой-то старозаветности».
О Боровицкой башне – «самая своеобразная башня Кремля», так напоминает ступенчатую пирамиду, у которой нет прототипа в европейской архитектуре.
О Тайницкой башне – она «задумчиво, грузно сидит под горою», а её Водяные ворота по своему характеру напоминают «старую таинственную мельницу у глубокого омута».
О Средней Арсенальной башне – «стройная и серьезная она глядит оконным проемом своей дозорной вышки, как страж недремлющим оком».
О Сенатской башне – «несколько удлиненная форма шатра придает Сенатской башне вид суровой недоступности».
Бартенев С.. П. Московский Кремль в старину и теперь. Книга I. Исторический очерк Кремлёвских укреплений
С. П. Бартенев с сожалением отмечал, что для кремлёвских стен и башен, столетиями противостоявших воздействию стихии и даже обветшавших, но сохранивших свой древний облик[23], «вредоноснее было отсутствие бережной любви к старине». При реставрации Троицкой башни в 1868—1870 годах внутренние помещения в ней были приспособлены к размещению московских материалов архива Министерства Императорского двора. В результате изменился и внешний облик башни — во имя «утилитарной цели были принесены в жертву поэзия и дух старины, которым веяло от этого памятника доблести и гения древней Руси»[~ 6].
Успех издания, в том числе и при дворе, позволил С. П. Бартеневу надеяться на поддержку продолжения его исторических изысканий, но после смерти его куратора П. В. Жуковского эта поддержка значительно сократилась. Вмешательство вдовы великого князя Сергея Александровича Елизаветы Фёдоровны, напомнившей Николаю II о затруднениях в финансировании работ историка, и представленная докладная записка Бартенева с планом 7-томного труда по истории Московского Кремля были восприняты императором благосклонно. Николай II не только распорядился о выделении средств, но и дал С. П. Бартеневу право личного доклада о ходе дел[24].
|
|