|
Lanquan li jorn son lonc en may,
m’es belhs dous chans d’auzelhs de lonh,
e quan mi suy partitz de lay
remembram d’un’amor de lonh:
vau de talan embroncx e clis
si que chans ni flors d’alberpis
no·m platz plus que l’yverns gelatz.
Be tenc lo senhor per veray:
per qu’ieu veirai l’amor de lonh;
mas per un ben que m’en eschay,
n’ai dos mals, quar tant m’es de lonh.
Ai! car me fos lai pelegris,
si que mos fustz e mos tapis
fos pels sieus belhs huelhs remiratz!
Be·m parra joys quan li querray,
per amor Dieu, l’alberc de lonh;
e, s’a lieys platz, alberguarai
pres de lieys, si be·m suy de lonh;
adoncs parra·l parlamens fis
quan drutz lonhdas er tan vezis,
qu’ab bels digz jauzira solatz.
Iratz e gauzens m’en partray,
s’ieu ja la vey, l’amor de lonh;
mas non sai quoras la veyrai,
car trop son nostras terras lonh:
assatz hi a pas e camis,
e per aisso no·n suy devis…
Mas tot sia cum a Dieu platz!
Ja mais d’amor no·m jauziray
si no·m jau d’est’amor de lonh,
que gensor ni melhor no·n sai
ves nulha part, ni pres ni lonh;
tant es sos pretz verais e fis,
que lay el reng dels sarrazis
fos hieu per lieys chaitius clamatz!
Dieus que fetz tot quant ve ni vai
e formet sest’amor de lonh,
mi don poder, que cor ieu n’ai,
qu’ieu veya sest’amor de lonh,
verayamen, en tals aizis,
si que la cambra e·l jardis
mi resembles tos temps palatz!
Ver ditz qui m’apella lechay
ni deziron d’amor de lonh,
car nulhs autres joys tan no·m play
cum jauzimens d’amor de lonh.
Mas so qu’ieu vuelh m’es atahis.
Qu’enaissi·m fadet mos pairis
qu’ieu ames e no fos amatz.
Mas so q[u]’ieu vuoill m’es atahis.
Totz sia mauditz lo pairis
que·m fadet q[u]’ieu non fos amatz!
Орфография текста по Serra-Bald, Alfons[4].
|
Длиннее дни, алей рассвет,
Нежнее пенье птицы дальней,
Май наступил — спешу я вслед
За сладостной любовью дальней.
Желаньем я раздавлен, смят,
И мне милее зимний хлад,
Чем пенье птиц и маки в поле.
Я верой в господа согрет —
И встречусь я с любовью дальней.
Но после блага жду я бед,
Ведь благо — это призрак дальний.
Стать пилигримом буду рад,
Чтоб на меня был брошен взгляд,
Прекраснейший в земной юдоли.
Услышать на мольбу в ответ
Жду, что готов приют мне дальний;
Я мог бы, если 6 не запрет,
Быть рядом с ней и в дали дальней;
Польются наши речи в лад
И близь и даль соединят,
Даря усладу после боли.
Печаль и радость тех бесед
Храню в разлуке с Дамой дальней,
Хотя и нет таких примет,
Что я отправлюсь в край тот дальний:
Меж нами тысячи лежат
Шагов, дорог, земель, преград…
Да будет все по божьей воле!
Даю безбрачия обет,
Коль не увижусь с Дамой дальней,
Ее милей и краше нет
Ни в ближней нам земле, ни в дальней.
Достоинств куртуазных клад
Сокрыт в ней — в честь ее я рад
У сарацинов жить в неволе.
С Творцом, создавшим тьму и свет,
Любви не позабывшим дальней,
Я в сердце заключил завет,
Чтоб дал свиданье с Дамой дальней,
Чтоб стали комната и сад
Роскошней каменных палат
Того, кто ныне на престоле.
Мой только тот правдив портрет,
Где я стремлюсь к любови дальней.
Сравню ль восторги всех побед
С усладою любови дальней?
Но стать горчайшей из утрат —
Ибо я крестным был заклят —
Ей предстоит. О злая доля!
О сладость горькая утрат!
Будь крестный мой врагом заклят!
Страсть без ответа — что за доля!
Перевод А. Г. Наймана[5]
|