Меню
Главная
Случайная статья
Настройки
|
«Послеполуденный отдых фавна» (фр. L'Aprs-midi d'un faune) — одноактный балет на музыку симфонической поэмы Клода Дебюсси «Прелюдия к послеполуденному отдыху фавна[англ.]», премьера которого состоялась 29 мая 1912 года в Париже на сцене театра «Шатле» в рамках показов Русских балетов Дягилева[1]. Хореографом и главным исполнителем выступил Вацлав Нижинский, декорации и костюмы создал Леон Бакст. В основу музыки и сюжета балета легла эклога Стефана Малларме «Послеполуденный отдых фавна[англ.]».
Содержание
История создания
Несмотря на то, что Михаил Борисоглебский (точнее Денис Лешков) использовал точный перевод названия «День фавна», у Юрия Бахрушина фигурирует «Полуденный отдых фавна»[2], в отечественном балетоведении за балетом закрепилось название «Послеполуденный отдых фавна»[3][4][5][6][7]. По данным Юлия Кремлёва и Веры Красовской, литературным источником либретто послужила эклога Малларме 1876 года L’Aprs-Midi d’un faune[3].
На создание балета на античную тему Нижинского, вероятно, вдохновил Сергей Дягилев. Во время поездки в Грецию в 1910 году он был впечатлён изображениями на античных амфорах и заразил своим энтузиазмом Нижинского. Выбор музыки остановился на прелюдии к послеполуденному отдыху фавна[англ.] Клода Дебюсси. Нижинский сначала нашёл музыку слишком мягкой и недостаточно резкой для представляемой им хореографии, но уступил по настоянию Дягилева. Во время посещения Лувра с Леоном Бакстом, Нижинский был вдохновлен греческой керамикой, выполненной в технике краснофигурной вазописи. В особенности его поразили аттические кратеры, изображающие сатиров, преследующих нимф, и сюжеты из «Илиады». Он сделал несколько эскизов, которые могли бы дать идеи для хореографии. В конце 1910 года в Санкт-Петербурге Нижинский с сестрой экспериментировали с эскизами[8]. Подготовительная работа продолжалась в Париже до 1911 года. Первые репетиции проходили в Берлине в январе 1912 года. Дягилев с большим трудом выбирал исполнительницу на роль Первой нимфы, и после ряда попыток послал в Москву за Лидией Нелидовой, дочерью балерины Лидии Нелидовой (Барто)[9], пригласив её на эту роль, а также на партию Богини в «Голубом боге»[10].
В разговорах с Сергеем Григорьевым Фокин оправданно возмущался преимущественной рекламой Нижинского и чувствовал, что Дягилев задумал заменить его на Нижинского. Когда Фокин узнал о репетициях «Фавна», он после долгого и откровенного разговора с Дягилевым решил покинуть труппу по истечении контракта[11]. При этом произошёл разрыв близкой многолетней дружбы Фокина и Григорьева[10]. В своё время именно Фокин рекомендовал Дягилеву Григорьева на должность режиссёра антрепризы. Когда через 2 года Дягилев рассорился с Нижинским и был вынужден снова обратиться к Фокину с просьбой поставить балет «Золотой петушок» (1914), условием Фокина при его возвращении в труппу было отстранение Григорьева, на что Дягилев дал согласие.
Накануне генеральной репетиции Дягилева предупредили, что финальная поза балета, когда фавн остаётся с вуалью нимфы, неприлична и вызовет скандал[12]. Дягилев не внял советам и всё оставил без изменений. До того времени ни одна из постановок Русских балетов не была встречена столь враждебно. Это была первая дягилевская премьера, расколовшая зал[13]. На премьере публика разделилась на два лагеря. Одни свистели, другие рукоплескали. Реакция одной её части была неистова. Крики «Бис!» другой части зрителей заглушили шиканье недовольных, и исполнение балета повторили. Мнения критиков также разделились: одни осуждали финальную позу и обвиняли постановку в аморальности, другие писали восторженные отзывы. В защиту постановки с большой статьёй выступил Роден. Во избежание дальнейшей критики скандальная поза была слегка изменена[14]. В современных постановках финал балета восстановлен в первоначальном виде[15].
По словам Григорьева, вопреки неоднозначной реакции публики, «Фавн» в итоге обрёл прочный успех[14]. Балет закрепился в репертуаре Русских сезонов. Помимо того «Фавн» исполнялся труппами Русский балет полковника В. де Базиля (1936) и Новый балет Монте-Карло в 1940-х годах[15].
Сюжет
Сюжет балета не является адаптацией эклоги Малларме, а изображает сцену, предшествующую описанным в ней событиям. Фавн просыпается, любуется виноградом, играет на флейте… Вдруг появляется группа нимф, затем вторая, которая сопровождает главную нимфу. Она танцует, держа в руках длинный шарф. Фавн, привлечённый танцами нимф, бросается к ним, но они в испуге разбегаются. Только главная нимфа медлит. После дуэта она убегает, уронив свой шарф под ноги Фавну. Он поднимает его, уносит в своё логово на скале и, расположившись на лёгкой ткани, предаётся любовной истоме.
Красовская дала описание персонажа: «Фавн, юноша с позолоченными рожками на курчавой голове, с пятнистым, как шкура козлёнка, телом и коротким хвостом, являл собою каприз природы, смешавшей человеческое со звериным»[3].
Хореография
«Послеполуденный отдых фавна» идёт всего 8 минут[10]. Особенностью хореографии Нижинского был разрыв с классической традицией. Он предложил новое видение танца, построенное на фронтальных и профильных позах, заимствованных у фигур древнегреческой вазописи. Нижинский в балете исполнил только один прыжок, который символизировал пересечение ручья, где купаются нимфы. Персонажи в костюмах Бакста выстраивались на сцене так, что создавалось впечатление, будто это древнегреческий фриз. Нимфы, одетые в длинные туники из белого муслина, танцевали босиком, с подкрашенными красной краской пальцами ног. Партию главной нимфы танцевала Лидия Нелидова. Что до Нижинского, то костюм и грим полностью изменили танцовщика. Артист подчеркнул раскосость своих глаз, утяжелил рот, чтобы показать животное начало фавна. На нём было трико кремового цвета с разбросанными темно-коричневыми пятнами. Впервые мужчина появлялся на сцене столь откровенно обнаженным: никаких кафтанов, камзолов или штанов. Трико дополняли лишь маленький хвостик, виноградная лоза, обхватывавшая талию, да плетеная шапочка золотистых волос с двумя золотыми рожками.
Григорьев не называл пластическую форму балета хореографией в привычном понимании слова, поскольку Нижинский для достижения эффекта при оживлении древнегреческих барельефов резко нарушал классические каноны[10]. М. В. Борисоглебский писал: «В „Дне фавна“ артист трактовал танец как средство самодовлеющее, не нуждающееся в оправдании или пояснении. Работая над „Фавном“, Нижинский старался забыть технику пяти позиций, он двигался натурально и естественно. „Фавн“ потребовал 120 репетиций, причем 90 из них ушли на приспособление танцующих к новой системе. Нижинский действительно совершил переворот в танце»[16].
Реакция публики и критиков
Первая работа Нижинского поразила публику, которая не привыкла к хореографии, строящейся на профильных позах, угловатых движениях. Многие упрекали балет и в непристойности. Так Гастон Кальмет, редактор и владелец газеты Le Figaro, снял из набора статью симпатизировавшего Русскому балету критика и заменил её собственным текстом, где резко осудил «Фавна»:
Это не изящная эклога и не глубокое произведение. Мы имели неподходящего фавна с отвратительными движениями эротической животности и с жестами тяжкого бесстыдства. Вот и всё. И справедливые свистки встретили слишком выразительную пантомиму этого тела плохо сложенного животного, отвратительного de face и ещё более отвратительного в профиль[17].
Статью Кальмета истолковывали не только как атаку на русский балет, но и как выступление против Министерства иностранных дел Российской империи, против русского посла А. П. Извольского, срывающее содружество России и Франции[16].
Однако парижские артистические круги восприняли балет совершенно в ином свете. В не менее популярной газете Le Matin[англ.] вышла статья за подписью Огюста Родена, побывавшего и на генеральной репетиции, и на премьере, восхваляющая талант Нижинского:
|
|