Меню

Главная
Случайная статья
Настройки
Участник:E737/Черновик/Ивашев, Пётр Никифорович
Материал из https://ru.wikipedia.org

Пётр Никифорович Ивашев (1767—1838) — российский военачальник, военный инженер, участник Русско-турецкой, Отечественной войны 1812 года, заграничных походов 1813—1814 гг., генерал-майор.

Биография

Из дворян Арского уезда Казанской губернии 24 сентября 1767 года рождения. В 1775 году записан фурьером в л.-гв. Преображенский полк. 2 декабря 1785 года поступил в этот полк сержантом и 1 января 1787 года получил чин прапорщика. 2 марта того же года перевёлся ротмистром в Полтавский легкоконный полк.

За отличие в штурме Очакова произведён в секунд-майоры, а за храбрость, оказанную при штурме Измаила, получил чин премьер-майора и был зачислен в Фанагорийский гренадерский полк. С 1789 по 1795 г. состоял в должности квартирмейстера при штабе А. В. Суворова. В 1794 г. сражался с поляками и за отличие при штурме Праги награждён 26 октября 1794 года орденом Св. Георгия 4-го кл.

за отличную храбрость, оказанную 6 и 8 сентября при Купчице и Бресте, где он, сверх многих трудов по должности обер-квартирмейстера, был отряжен при д. Добрыне с командою и нанес неприятелю поражение.

Произведён в полковники 1 января 1795 г. с назначением командиром Таврического конноегерского полка. 7 марта 1798 г. был произведён в генерал-майоры и назначен шефом Таганрогского драгунского полка.

30 ноября того же года уволен в отставку из-за болезни от ран, полученных при штурме Измаила и Праги. В январе 1807 г. формировал земское войско в Вятской губернии, был назначен его начальником. 4 июня 1811 г. вновь поступил на службу в Корпус инженеров путей сообщения и водяных коммуникаций. Был назначен начальником 7-го округа Главного управления Путей Сообщения (Эстляндская, Курляндская, Лифляндская, Виленская, Минская, Могилёвская, Смоленская и Псковская Губернии — театр будущих военных действий). Руководил строительством водного пути от оз. Себеж, участвовал в реконструкции Рижской и сооружении Динабургской крепостей.

30 июня 1812 г. назначен начальником военных сообщений при штабе 1-й Западной армии. Участвовал в сооружении наплавных мостов и переправ на путях отступления армии и возведении полевых укреплений на позициях под Витебском, Смоленском, Лубиным, на Бородинском поле, под Тарутиным, Малоярославцем, в боях под Красным и на Березине.

В 1813 г. участвовал в строительстве мостов через Вислу и Одер и в сооружении укреплений на позициях под Люценом, Бауценом и Дрезденом. Затем находился при осаде Магдебурга, в 1814 г. — Гамбурга.

11 декабря 1815 г. снова поступил в Корпус инженеров путей сообщения, был назначен начальником III округа путей сообщения и водяных коммуникаций и занимался реконструкцией Вышневолоцких шлюзов. 28 февраля 1817 окончательно вышел в отставку.

В 1796 г. женился на Вере Александровне Толстой, дочери симбирского губернатора, получив за ней ряд земель, в том числе село Ундоры, где проживал в 1798—1810 гг, и с 1817 г. до своей смерти, последовавшей там же. С помощью специалистов Казанского университета изучил целебные свойства местных минеральных вод, организовал водолечебницу. Построил школу для крестьянских детей, стекольный и мукомольный заводы, изобрел жатку. Избран почетным членом Лейпцигского экономического общества. Один из инициаторов создания в Симбирске памятника Н. М. Карамзину. В семье Ивашевых было четыре дочери и сын — декабрист Василий Петрович Ивашев.

Более года — с января 1826 г. по февраль 1826 г., Пётр Никифорович безвыездно проживал в Петербурге пытаясь смягчить участь единственного сына, этому же были и посвящены последние годы его жизни. Умер он скропостижно, в одиночестве, жена умерла годом раньше, сын — в Сибири, дочери в заграничных поездках. До самого Симбирска, 40 верст, крестьяне несли гроб с телом своего милосердного, умного барина на руках. Похоронили генерала Ивашева на кладбище Покровского монастыря г. Симбирска.

Ссылки


Ивашев П.Н. Из записок о Суворове / Сообщ. В.А. Соллогуб // Отечественные записки, 1841. - Т. 14. - № 1. - Отд. 2. – С. 1-9.







МАТЕРИАЛЫ ДЛЯ ИСТОРИИ ВЕКА ЕКАТЕРИНЫ-ВЕЛИКОЙ.




ИЗ ЗАПИСОК О СУВОРОВЕ (*).




Араб, Калмык, Кафр и Бедуин

равно поют своих героев.




Влечением этого роднаго, высокаго чувства везде с большею пред прежним справедливостию ценят память знаменитых мужей, упрочивших славу и силу отечества на неопределенныя времена. На пространстве обширной России встречаются очень-часто люди исполненные пламенных чувств к славе отечества и сожалеющие , что прошло уже сорок лет, как угасла громоносная жизнь Суворова — а отечество не имеет истории героя, блестящими подвигами и длинным рядом побед прославившаго его оружие и признаннаго народами не в одном просвещенном мире великим из полководцев. Творение Фукса — его описание итальянской кампании, недостаточно оценяется людьми сведущими о этой знаменитой эпохе, где Суворов доказал свету свою гениальность в военном ремесле

(*) В прошлом году скончался в Симбирске отставной генерал-майор Петр Никифорович Ивашев, бывший начальником штаба при фельдмаршале Суророве. Помещаемый здесь отрывок из его записок найден после кончины его в его бумагах,—и нам остается только сожалеть, что он не исполнил намерения своего — составить полное жизнеописание обожаемого им полководца. Благодаря графа В. А. Соллогуба за сообщение нам этого драгоценнаго отрывка, мы нужным считаем прибавить, что эта статья напечатана здесь в том самом виде, как написана покойным генералом Ивашевым, без всякаго изменения в слоге: всякое изменение лишило бы ее оригинальности и того искренняго чувства, которым она вся проникнута. Ред.







2

и озарил основными фактами последующих по нем военачальников, в числе коих не унизился признать себя и незабвенный Наполеон. Изданные же Фуксом анекдоты принимаются игрою воображения, плодовитым его пером произведенными, но нельзя не отдать справедливости Фуксу за сочиненныя им историю и анекдоты , весьма сходно снятые с оригинальнаго характера разговоров Суворова—и, как за единственное творение, в библиотеках наших по cиe время находящееся.

Приметно, что первое издание его «Истории Суворова» было почерпаемо из весьма-сокращенной истории, сочиненной в 1794, и 1795 годах, бывшим адьютантом фельдмаршала, иностранцем Антингом, в двух небольших томах на французском языке и изданной уже по кончине Суворова, в Англии, двумя тиснениями. Антингова: «Histoire des campagnes du comte Souvoroff Rymniksky» тем уважительна , что в 1795 году, в Варшаве сочинитель читал свое произведение графу Суворову и первый том собственными фельдмаршала замечаниями тогда же был исправлен (*). Вторым же томом Суворов был недоволен, поручил мне, по возвращении из Одессы, указать Антингу недостатки и неверныя повествования, вкравшияся в его сочинение от слабаго знания русскаго языка, и часто по той же причине превратно изложен смысл о происшествиях, описанных в реляциях, коими он руководствовался (**).

Чрез три дня после этого поручения получен был Высочайший рескрипт Великия Екатерины, с приглашением победителя в Петербург.

Фельдмаршал не замедлил сдать старшему по себе главное начальство армии, управление королевством и его столицею, назначил в первых числах декабря 1795 года оставить Варшаву.

Антингу дозволено ехать в свое отечество, а мне приказано в одном с-нимъ двуместном дормезе ехать в Петербург (***). Сим случаем и лестное мне поручение отдалено было на неопределенное время. — 6-го декабря в 1-м часу по полудни последовал выезд из Варшавы. Дорога покрыта уже была небольшим мягким снегом; свежий воздух и резкий ветер заставлял против воли сидеть в закрытом стеклами экипаже; граф называл путь наш в дормезе путевым заточением, но тщательно тогда наблюдал сбережение своих глаз и защиту от начинавшегося уже холода, и, приближаясь к северным морозам, он не имел иной теплой одежды, кроме длинной и широкой шинели светло-зеленаго сукна на вате, подбитой красною шелковою тканью,—той самой, которая ему была подарена раненому князем Потемкиным-Таврпческим,

(*) Во время отбытия моего по поручениям фельдмаршала в Петербург и по Высочайшему повелению в Одессу.

(**) Поручение фельдмаршала заключалось следующими собственными словами: «Во второй части Антинг скворца дроздом встречает, много немогузнайства и клокотни,—тебе лучше известно: куда пуля, когда картечь, где штык, где сабля; — исправь пожалуй солдатским языком, отдай каждому справедливость и себе—я свидетель.» И в доказательство вот сохраненная собственноручная записка графа: «П. и Н. сегодня кушать у Антинга и целый день с ним работать.»

(***) Здесь кстати сказать, что из свиты никому не дозволялось иметь экипажи; легковесные чемоданы перевозились на перекладных повозках.







3

с своего плеча, при осаде Очакова. Ею граф мог закутываться с головою и ногами, и ею-то одною согревался во всю дорогу.

Переехав Вислу и проезжая по Прагскому Предместью, приметно было с каким удовольствием замечал он, что прошлогодние наши следы заростали лучшими и правильными зданиями ; улыбаясь сказал: «Слава Богу! кажется,уже забыто все прошедшее.»—Выезжая из укрепления, часто обращался на то место, где на валу, по окончании штурма, поставлена была для него калмыцкая кибитка и где он принимал варшавских депутатов с предложением о сдаче столицы ; перекрестясь, сказал мне : «вон где ты ко мне подводил их ; а волчьи ямы еще не заросли и колья в них живут еще до времени; милостив Бог к России, разрушатся крамолы и плевелы исчезнут.»

После этих замечательных слов, он долго, с закрытыми глазами, погружен был в задумчивость. Из разговоров открывалось, что мысли его сильно были заняты раздумьем о новых предначертаниях, готовящихся ему Высочайшею волею. Носились уже слухи о предполагаемой войне с Персиею; он обсуживал выгоды и невыгоды этого предприятия, потом говорил мне: «Как ты думаешь о этой войне? тебе, может-быть , очаровательными кажутся тамерлановы походы? Бараньи шапки не кавказские удальцы; оне никому не страшны; оне ниже Стамбульцев, а эти слабее Анатольцев; не на оружие их должно обращать внимание, а страшатъ важнейшие нашим неприятели: фрукты воды и самый воздух, убийственны для детей севера. Великий Петр попробовал и завещал убегать их.»

Вторую станцию проехали вечернею темнотою, от безпокойной замерзшей грязи выбитой дороги и заровненной снегом. Граф от непривычки при каждом наклонении в старом дормезе, боясь, что экипаж изломался и падает, часто от страха вскрикивал и после над своею трусостию смеялся. По приезде на станцию, фельдмаршал был очень-рад отдохнуть в приготовленной чистенькой хате, с разведенным на передпечье огнем и со взбитою постелью из мягкаго сена; он провел тут ночь до 6-ти часов утра (*). На другой день нашего путешествия, фельдмаршал очень жаловался на безпокойный экипаж и на дурно проведенную ночь; но потом привык и на следующих переездах мог уже предаваться сну очень-покойно (**).

(*) По неосторожности адьютанта Тищенки, изготовлявшего хату, забыли осмотреть пустое место за печью, где спала глухая старуха; усталый от сидения в экипаже Суворов, по обыкновению своему, совершенно разделся, окатившись холодною водою, и чтобы расправить свои члены, начал прыгать по теплой хате, напевая из Алкорана арабские стихи. Старуха проснулась, выглянула из-за печки , испугалась, закричала: «ратуйте! с нами небесная сила». На крик ея и графа сбежались и насилу вытащили старуху, чуть живую от ужаса.

(**) Дорогою, после некоторых разговоров о намерении своем в праздник Рождества Христова петь с придвориым хором в дворцовой церкви, приказал мне вывуть из передняго ящика дормеза ноты, для-того чтоб протвердить концерт: «Слава в вышних Богу», себе взял 1-й бас, а мне отдал 2-й и велел мне петь с ним. Я сколько ни извинялся недостатком голоса и незнаниим нот, не







4

К вечеру достигли до последней станции в Гродно; тут главнокомандующий отдельным корпусом князь Репнин имел главную свою квартиру. Репнин в чине полнаго генерала был старее графа Суворова, но ожидал уже встретить его со всеми военными почестьми, как фельдмаршала своего и начальника. Фельдмаршал узнал на станции о приготовленной для него за 8 верст перед Гродно встрече, приказал мне ехать вперед, отклонить все приуготовленныя ему почести и явиться от его имени князю Репнину с извинениями, что от сильной боли в ноге, он не в состоянии иметь честь быть у него.

Приуготивленною встречею начальствовал бригадир князь Д. И. Лобанов-Ростовский, с трудом согласившийся не являться фельдмаршалу; получа наконец верное его слово, я поскакал в Гродно, и в ярко-освещенном доме, при блестящей свите, дежурный генерал привел меня в кабинет и представил главнокомандующему, украшенному сединами, всеми знаками отличия и готовому встретить фельдмаршала с рапортом и шляпою в руке; в ту самую минуту, как я объяснял с неловкостию мое послание, послышался почтовой колокольчик и дежурный генерал с поспешностию вышел с донесением, что фельдмаршал проехал уже мимо. Репнин отпускает меня с видом сожаления, что фельдмаршал не удостоил его посетить и принял его рапорт, сказав: «доложите, мой друг, графу А. В., что я старик двое суток не раздевался, вот как видите, во ожидании иметь честь его встретить с моим рапортом.» На 7-й версте за Гродно, я достиг фельдмаршала; слова князя Репнина поколебали-было его чувствительность, долго размышлял он не возвратиться ли назад; наконец решился продолжать путь (*) и на следующей станции остановился ночевать. В-след за нами явились некоторые из его свиты, остановляющиеся в Гродне— с многими новостями; между прочим имели неосторожность пересказать ему весть, слышанную от какого-то приезжаго чиновника из Петербурга, совершенно ложную, но весьма неприятную для фельдмаршала; он выслушал разсказ с приметным огорчением и опасаясь, чтоб не последовало чего-либо подобнаго, написал своеручныя письма: одно к К. Зубову, а другое зятю своему, графу Н. А. Зубову, призвал меня и в самых лестных выражениях поручил мне сколь-возможно-скорее доставить его письма по принадлежности и с ответами встретить его до Нарвы (**). Между-тем, до получения ожидаемых ответов, за несколько станций от Нарвы, встре-

должен был повиноваться. «Не так! ты пой за мною.» И опыт доказал, что я лишен этого небеснаго дара. — «Положи ноты опять в ящик; не умеешь петь.» Граф закутался в свою шинель и твердил на память турецкие разговоры.

(*) Сказав: «К. Репнин упражнялся больше в дипломатических изворотах; солдатскаго мало.»

(**) Сими слухами граф до того был раздражен, что поручил словесно сказать обоим Зубовым: «если эти слухи справедливы, то для него и собственная пуля не страшнее неприятельской.» Неожиданное появление этих письменных и словесных депешей встревожило Зубовых; чрез несколько часов я был отправлен с убедительными уверениями в противном.







5

тили его генералы Исленьев и Арсеньев, и потом мною доставленные ответы обоих Зубовых совершенно успокоили героя, и 15 декабря он прибыл в Стрельну.

В Стрельне ожидал его граф Н. Зубов и присланный от Императрицы экипаж, под названием Георгиевский, с конюшенною придворною свитою.

Чрез час по приезде в Стрельну, впервые он облекся в полный фельдмаршальский мундир, присланный от Государыни в Варшаву и (по его словам) в первый раз в жизни сел в четвероместную карету; не взирая на двадцати-двух-градусный холод , в декабре весьма обыкновенный— в 4 часа по полудни выехал из Стрельны в одном мундире прямо представиться великой Государыне.

Встретившие его генералы сели с ним, вероятно также в первый раз в жизни, при таком холоде, в одних мундирах, не будучи ни чем иным защищены от мороза с сильным ветром, как восьмью полированными каретными стеклами (*). В половине 6-го часа Суворов прибыл в Зимний Дворец, поспешил в комнаты князя Зубова (**) обогреть себя и полузамерзших своих сопутников.

В 7 часов вечера Суворов предстал пред Императрицею, как русский верноподданный, с раскрытою душою, исполненной приверженности и святопочитания пред сияющей Божественными дарованиями на всероссийском престоле; он по старинному прадедовскому обыкновению повергся к ея стопам с благодарностию за Высочайшее внимание к его служению.

Государыня осыпала его самыми милостивыми приветствиями и после продолжительнаго беседования изволила отпустить его сими словами: «Вам нужен покой после дороги; теперь моя обязанность вас успокоитъ за все трудные и славные ваши подвиги на возвышение отечественнаго величия.» — Его был ответ: «Государыня! после Бога — Вы, и Вами гремит в мире наше отечество» (***).

В 10- м часу фельдмаршал приехал в Таврический Дворец, пробежал прытко до своей спальни, не приметив, что его встречала придворная услуга. Его спальня была приготовлена в прекрасной небольшой комнате с диваном и несколькими креслами; душистое, мягкое, очесанное сено составляло пышную его постель; в углу горел камин; подле спальни в другой подобной комнате поставлена была гранитная ваза с невскою водою и с полною принадлежностию—серебряным тазом и ковшом, для окачивания. В спальне своей он застал одного меня, дремлющего у камина ; на

(*) Граф приказал мне с его свитою ехать в Таврический Дворец, где была назначена особая половина для его пребывания, с отделением от Императорскаго Двора полнаго содержания и прислуги.

(**) Молва носилась, что К. Зубов встретил Суворова по домашнему, в сюртуке; может быть, это и было причиною, что описанный ниже прием ему был также слишком по домашнему.

(***) Собственный разсказ фельдмаршала.







6

лице его ясно изображалось удовольствие и усталость от волнений душевных, от дороги и от необыкновенной ему одежды с золотом и кучею брильянтов. «Ну» сказал он мне: «я так и ожидал; спасибо, что подождал меня» , закричал : «эй, Прошка! раздевай меня». Мгновенно является каммер-лакей в мундире с галунами; граф подбегает к нему с вопросом: «что прикажете?»—Для услуг вашего сиятельства!—«Нет! нет! м. г. возвратитесь в вашу комнату, а прошу прислать моего мальчика.» Разделся очень скоро, сел у камина, приказал подать варенья, а между-тем с редко-веселым лицом и собственным красноречием разсказывал прием ему сделанный и многия статьи из разговоров, из коих остались в памяти моей следующия : «Мы угадали,—Государыне расцветили помилуй-Бог-как красно азиатские лавры; изволила мне предлагать пожинать их; я цаловал с подобающим чувством благодарности ея руку и просил позволения прежде узнать цель, напутствующие способы и меру Высочайшаго предположения, просил несколько времени для соображения, и потом предложил eй и за и проч.—как следует солдатскому сердцу, ей собственно верноподданному, а пользам отечества и за гробом преданному. Государыне, кажется, моя просьба не была противна, приказала поторопиться отдохновением, а потом-де мы попробуем (*).»

Во второй день, граф не желал никого принимать, кроме избранных лиц; перваго он дружески принял Г. Р. Державина в своей спальне, будучи едва прикрыт одеждою, долго с ним беседовал и даже удерживал, казалось, для того, чтоб он был свидетелем различия приемов посетителям; многия знатныя особы, принадлежавшия двору, поспешили до его обеда (в Петербурге назначен было для обеда 12-й час), с визитом, но не были принимаемы: велено было принять одного К. П. А. Зубова. Зубов приехал в 10 часов; Суворов принял его в дверях своей спальни так же точно одетый, как бывал в лагерной своей палатке в жаркое время; после недолгой беседы он проводил князя до дверец своей спальни и сказал Державину «vice-versa», оставил последняго у себя обедать.

Чрез полчаса явился каммер-фурьер: Императрица изволила его прислать узнать о здоровьи фельдмаршала и с ним же прислала богатую соболью шубу, покрытую зеленым бархатом с золотым прибором, с строжайшим милостивым приказанием не приезжать к ней без шубы и беречь себя от простуды при настоящих сильных морозах. Граф попросил каммер-фурьера стать на диван, показать ему развернутую шубу; он пред нею низко три раза поклонился , сам ее принял, поцаловал и отдал своему Прошке на сохранение , поруча присланному повергнуть его всеподданнейшую благодарность к стопам августейшей Государыни.

Во время обеда докладывают графу о приезде вице-канцлера графа И.

(*) Скоро после того разнесся в публике слух, что война с Персиею ие состоится, и уже не прежде, как по отбытии Суворова к главному начальству юго-западною армиею,—новыя обстоятельства осуществили прежний план войны за Кавказом под командою графа В. А. Зубова.







7

А. Остермана ; граф тотчас встал из-за стола , выбежал в белом своем кителе — на подъезд ; гайдуки отворяют для Остермана карету , тот не успел привстать, чтоб выйдти из кареты, как Суворов сел подле него, поменялись приветствиями и, поблагодарив за посещение, выпрыгнул, возвратился к обеду со смехом и сказал Державину: «этот контрвизит самый скорой, лучший—и взаимно не отяготительный.»

На 18-е число Императрица приказала изготовить постный стол к двенадцати часам и удостоила Суворова приглашением ; после стола он благодарил Государыню за высочайшее внимание к его привычкам и умолял ее сохранять свой собственный покой, что он приимет себе в вящшую награду. На вопрос Государыни, какое лучше для него блюдо, отвечал: «Калмыцкая похлебка.» Государыня требовала объяснения, он доложил : «не более куска баранины и соли в чистой воде вареные, самый легкий и здоровый суп». В праздник Рождества Христова и новый-год он должен был быть у Государыни , но всегда испрашивал увольнения от приглашения к Высочайшему столу.

Государыне угодно было принять во внимание привычную деятельность фельдмаршала: поручила ему обозреть состояние всех тех укреплений по шведской границе, которыя в 791 и 792 годах были устроены под его начальством.

Зная привычку к деятельной жизни Суворова и к занятиям по военной части, Государыня озабочивалась, чем занять его. В январе он исполнил ея поручение и в первой половине февраля 796-го возвратился в Петербург, приметно скучал вне своей сферы, и как скоро Императрица поручила ему главное начальство югозападной армии, немедленно оставил столицу и прямыми путями отправился в центральный пункт занимаемых мест ему подведомственными корпусами,—местечко Тульчин. В июле 1796-го он получил секретное повеление составить 60 т. корпус по его собственному избранию из войск, под начальством его состоящих, и быть в готовности с перваго повеления выступить за границу. Но всему есть предел! Poссия, лелеянная 34 года мудростию и искусством, счастливая внешним уважением и внутреннею силою, неожиданно, в слезах, в страхе облеклась в траурную одежду. Звезда Суворова, верная спутница его славы, затмилась временною опалою: победоносный герой, лишенный знаков, знаменитою службою отечеству и престолу приобретенных, осужденный на уединенную жизнь в углу своего родонаследства , под надзором, с покорностию предавался воле Бога и в молитвенном сельском храме, без горести, без упреков, чистою душою молился о благоденствии любезнаго отечества (*).

(*) Свита его разсеяна по разным местам; мне велено ехать в персидскую армию командиром нижегородскаго драгунскаго полка и в 1798 году произведен генерал-маиором и шефом таганрогскаго драгунскаго полка и в то же время осеквестровано мое имение за строение Одессы, производимое в 796 и 797 годах за то время, когда я находился при блестящих победах Суворова и потом в персидской армии, что и заставило меня в 1798 году оставить службу и оправдываться от напраснаго посягания на мою честность в Петербурге.







8

И в этом расположении не мог он ожидать так скоро осуществить своим лицом роль древняго Велисария. Суворова вызывают спасать престолы германских царей.

Он велик был и в изгнании, уверенный в неукоризненной, доблестной жизни, с спокойным духом переносил неожиданный переворот... Страдалец! Мог ли он ожидать, чтоб когда либо своим лицом осуществил повествование о Велисарии? Сбылось с необыкновенно резким шумом (разница в том, что Велисария вызывал обратно совет народный, Суворова просят германские царствующие престолы); имя его не переставало греметь в Европе; потрясенная Германия обращается к российскому Императору с просьбою дать ей непобедимаго Суворова спасать царей, угрожаемых бурею западнаго треволнения. Российский Император склоняется на ходатайство австрийскаго императора, призывает Суворова из заточения , принимает его с рыцарским объятием, возлагает на него мальтийский орден, возглашает: «иди спасать царей!» Суворов, по уставу ордена, стоя на правом колене, принимает крест, обращается к горнему властителю, ответствует: «Великий Боже! спаси царей!» и, не теряя минуты, спешит пожинать новые лавры с вверенными ему соединенными армиями в пределах Верхней Италии (*). (Фукс повествует о происшествиях того времени).

Многие из соотечественников, зная, лично или по преданию, что в эпоху блестящих дел графа Суворова, с 1788-го по 1796 год, последние 4 года я имел счастие быть облеченным полною его доверенностию и должностию начальника главнаго штаба, настаивали на изъискание материалов известнаго мне времени для пополнения истории сего знаменитаго героя. Я хранил многие любопытные отрывки при себе, как драгоценность ; но, по особому несчастию, в кампанию 1813 года в ретираде от Дрездена по трудной дороге в Богемских Горах в арьергарде под командою графа Витгенштейна, мой экипаж попался между австрийскими пороховыми ящиками и их партикулярными повозками, которыя по повелению Шварценберга взрывали и жгли; в то же время и моя коляска разграблена и сожжена со всеми прежними драгоценностями моими и документами по тогдашней моей должности военнаго директора путей, о чем хранится свидетельство графа Витгенштейна. Сохраненныя же в России не могут пополнить погибшаго; но с ними сохранилась антингова история. Антинг издал свое сочинение в Лондоне на французском языке, как выше сказано, в двух небольших томах, и последнее издание 1799 года. Он доставил ко мне один экземпляр уже в 1801-м году. Поручение покойнаго князя Суворова лежало на душе, как священнейшая обязанность; но разныя события и обстоятельства, а более недоверчивость

(*) В 1799 году, в начале мая, фельдмаршал приехал больной в Петербург, в квартиру племянника его Хвостова. По ходатайству своего оправдания я находился в столице. По долгу сердца я не отходил от него, с моих только рук принимал он назначаемую ему пищу. В 12-й день кончил жизнь, как християнин. Трудно описать сильное изображение горестных чувств на лицах солдат и народа при поклонении телу в квартире и во время похорон.







9

к собственному дарованию были сильными преткновениями к исполнению моего долга; наконец, в свободные дни моей жизни осмеливался я делать приступы к исправлению и дополнению о военных происшествиях, повествуемых во втором томе антингова сочинения — особыми выписками, которыя вместе с историею Антинга предоставляю для перевода на отечественный язык свежему и лучшему перу.

В заключение, священною обязанностию считаю добавить, что все здесь изложенное мною не имеет тени вымысла, а истинная быль; всегда был я далек самолюбия , а может ли эта минута в старости имеет место? Нет, я желаю только оставить в истории истинное понятие о свойствах этого великаго человека, будучи сряду 8 лет при его лице счастливейшим исполнителем его важнейших поручений. В-продолжении 8 лет я был счастливейшим из находившихся в ближайших поручениях этого великаго человека, неразлучным свидетелем гения его военнаго искусства, быстраго его постижения и предусмотрения обстоятельств, хладнокровнаго присутствия духа в самых жарких делах, неутомимаго наблюдателя за последствиями, строгаго попечителя о благосостоянии и продовольствии войск, великодушнаго и человеколюбиваго к побежденным, заботливаго покровителя мирных обывателей, но всегда пылкаго и нетерпеливаго характера, требующаго мгновеннаго исполнения своих приказаний. Он был искренно привязан к религии, царю и отечеству, не терпел ни двуличия, ни лести. Все странности его были придуманныя с различными разсчетами, может-быть собственно для него полезными, но ни для кого не вредными, так-как и все слухи о его пороках решительно были несправедливы и выдаваемы от стороны людей к нему неблагорасположенных, преимущественно по зависти к ремеслу, в чем, к - несчастию, не было недостатка. В «Список русских генералов» В список Словарь русских генералов В оглавление «Словаря русских генералов» В словарь Ивашев П.Н. Художник С.С.Федоров. После 1817 г. ИВАШЕВ Петр Никифорович, генерал-майор Родился в 1767 г.,[1] умер 21.11.1838 г. Награды: ордена Св.Анны 1-й ст., Св.Георгия 4-го кл., Св.Владимира 3-й ст., один иностранный;[2] кресты за Очаков и Измаил.




Из дворян Арского уезда Казанской губернии. В 1775 г. записан фурьером в л.-гв. Преображенский полк. 2 декабря 1785 г. поступил в этот полк сержантом и 1 января 1787 г. получил чин прапорщика. 2 марта того же года перевелся ротмистром в Полтавский легкоконный полк. За отличие в штурме Очакова произведен в секунд-майоры, а за храбрость, оказанную при штурме Измаила, получил чин премьер-майора и был зачислен в Фанагорийский гренадерский полк. С 1789 по 1795 г. состоял в должности квартирмейстера при штабе А.В.Суворова. В 1794 г. сражался с поляками и за отличие при штурме Праги награжден орденом Св.Георгия 4-го кл.[3] и произведен в полковники 1 января 1795 г. с назначением командиром Таврического конноегерского полка. 7 марта 1798 г. был произведен в генерал-майоры и назначен шефом Таганрогского драгунского полка. 30 ноября того же года уволен в отставку из-за болезни от ран, полученных при штурме Измаила и Праги. В январе 1807 г. формировал земское войско в Вятской губернии, был назначен его начальником. 4 июня 1811 г. вновь поступил на службу в Корпус инженеров путей сообщения и водяных коммуникаций.[4] 30 июня 1812 г. был назначен начальником военных сообщений при штабе 1-й Западной армии. Участвовал в сооружении наплавных мостов и переправ на путях отступления армии и возведении полевых укреплений на позициях под Витебском, Смоленском, Лубиным, на Бородинском поле, под Тарутиным, Малоярославцем, в боях под Красным и на Березине. В 1813 г. участвовал в строительстве мостов через Вислу и Одер и в сооружении укреплений на позициях под Люценом, Бауценом и Дрезденом. Затем находился при осаде Магдебурга, в 1814 г. – Гамбурга. 11 декабря 1815 г. вышел в отставку[5] и снова поступил в Корпус инженеров путей сообщения, был назначен начальником III округа путей сообщения и водяных коммуникаций и занимался реконструкцией Вышневолоцких шлюзов. 28 февраля 1817 г. вышел в отставку и поселился в своем имении в селе Ундоры Сенгилейского уезда Симбирской губернии, где и скончался.[6] А.М.Горшман
  • Текст биографии взят из издания «Словарь русских генералов, участников боевых действий против армии Наполеона Бонапарта в 1812-1815 гг.» // Российский архив. Т.VII – М.: студия «ТРИТЭ» Н.Михалкова, 1996, с.403-404.
   [1] Родился 7 апреля 1766 г.

   [2] Прусский орден Красного Орла 2-й ст.

   [3] Орденом Св.Георгия 4-го кл. награжден 26 октября 1794 г.

   [4] Был назначен начальником 7-го округа Главного управления Путей Сообщения. Руководил строительством водного пути от оз.Себеж, участвовал в реконструкции Рижской и сооружении Динабургской крепостей.

   [5] В отставку не выходил.

   [6] Похоронен в Покровском монастыре в Симбирске.


На предыдущую страницу 2003, Проект «1812 год». Комментарии Подмазо А.А. (2003). На следующую страницу

Категория:Военачальники Российской империи Категория:Российские командиры наполеоновских и революционных войн Категория:Кавалеры ордена Святого Георгия IV класса Категория:Участники русско-турецкой войны 1787—1792 Категория:Участники войны против польских повстанцев 1794 года
Downgrade Counter