Меню

Главная
Случайная статья
Настройки
Участник:Sirozha/Скрябин
Материал из https://ru.wikipedia.org

Юлиан Александрович Скрябин (Шлёцер) (12 февраля 1908, Лозанна — 22 июня 1919 Киев) — младший сын Александра Скрябина и Татьяны Шлёцер. Погиб в возрасте одиннадцати лет при невыясненных обстоятельствах.[1]:243 Юлиан Скрябин подававал надежды как пианист и композитор, в последний год жизни написал 4 небольшие прелюдии в стиле позднего творчества Александра Скрябина, авторство которых оспаривается отдельными исследователями.[2] Согласно мнению некоторых исследователей, Юлиан Скрябин был несостоявшимся последователем своего отца,[3] а также ранним представителем русского советского музыкального авангарда 1920-х годов.[4]

Содержание

Биография

Александр Николаевич Скрябин был отцом семерых детей: четверо родились от первого брака с Верой Ивановной Скрябиной (Исакович) (Римма, Елена, Мария и Лев) и трое — от второго брака, с Татьяной Фёдоровной Шлёцер (Ариадна, Юлиан и Марина). Из них двое — старшая дочь Римма (1898—1905) и сын Лев (1902—1910) — умерли в возрасте семи лет.[5]:179 К моменту смерти Льва композитор уже несколько лет жил со своей второй женой в гражданском браке, а его отношения с первой семьёй были сильно испорчены — родители не встретились даже на могиле сына. Из двоих сыновей у Александра Николаевича Скрябина к тому времени оставался жив только один, Юлиан.

Первые годы жизни

Юлиан Александрович Скрябин родился 30 января (12 февраля) 1908 года в Лозанне.

Свидетельство о рождении Ю. А. Скрябина на французском языке было выдано мэрией Лозанны 2 сентября 1908 года,[5]:159 однако, несмотря на подобное свидетельство о рождении, выданное, по мнению Скрябина, в «самой свободной стране Европы»[6]:56 первые пять лет своей жизни на родине Юлиан носил фамилию матери Шлёцер и по российским законам (как и законам Православной Церкви) считался незаконнорождённым. Это было связано с тем, что первая жена Скрябина, Вера Ивановна, категорически отказалась дать своему мужу развод, предварительно, обманным путём, получив от него разрешение на получение для себя бессрочного паспорта.[7]:535—536 В результате до самой своей смерти Скрябин так и не смог добиться развода, и трое его детей от Татьяны Шлёцер считались «прижитыми вне брака».



Вера Ивановна совершенно не полагала себя «вынужденной» давать развод, а её верная «партия» продолжала оставаться в скрябинских глазах истинным средоточием мирового зла, центром сопротивления его делу и всей его жизни… Тягостные мысли о вожделенном разводе снова и часто посещали скрябинскую фантазию. 30 января 1908 года Тася наконец-то преподнесла для Шуриньки «главного сына», наследника — Юлиана, который, между прочим, вынужден был пока носить фамилию «Шлёцер», но никак не Скрябин[7]:589.

Возвращение А. Н. Скрябина в Россию после шести лет жизни за границей происходило весьма трудно. Скандально известный композитор[8]:16,20, за долгие годы заработавший репутацию «аморального типа»[7]:531[8] и «завзятого нитчеанца»[7]:382, 417, 463[8]:17 опасался плохого приёма в Москве. В первый свой приезд в январе 1909 года Александр Скрябин с Татьяной Шлёцер остановился в особняке дирижёра, мужа дочери «чайного магната» Сергея Кусевицкого.[9]:108 Детей — Ариадну и Юлиана, они не взяли с собой и оставили в Амстердаме, у сестры матери Татьяны Фёдоровны, Алины Боти.[7]:618 Пробыв в России два месяца, Скрябины вернулись в Амстердам. И только 3 февраля 1910 года вместе с матерью и отцом Юлиан оказался в России.

Пять лет в Москве

3 января 1910 года Скрябины остановились в гостинице «Княжий двор» на Волхонке, в середине сентября переселились в дом Олтаржевского в Малом Толстовском переулке (дом 8, кв. 16), а в ноябре 1912 года состоялся последний при жизни Александра Николаевича переезд — в домовладение профессора А. А. Грушки, по адресу: Арбат, Большой Николопесковский переулок, дом 11, где в настоящее время находится Государственный мемориальный музей А. Н. Скрябина. Контракт был заключён на три года, по 14 апреля 1915 года.[10].

Сын Юлиан был любимцем семьи, и мать и отец его неизменно выделяли среди остальных[8]:156 Отец дал Юлиану два прозвища «мутон» и «люстюкрю»,[комм. 1] а также называл его уменьшительно-ласкательными именами, например «Юлочка».



А. Н. любил детей абстрактной теоретической любовью, иногда ласкал их, больше Юлиана, у которого был покладистый, ласковый нрав, но обычно это бывало только при прощании и при здоровании с ними, или когда дети шли спать, и чинно обходили родителей и целовали их, говоря по-французски. Вообще Татьяна Фёдоровна больше занималась детьми, но и это «больше» было невелико.[8]:155—157

Дети Скрябиных — старшая дочь Ариадна, Юлиан и родившаяся годом позднее уже в Москве младшая дочь Марина, росли в артистической и творческой обстановке. В гостях у Скрябина бывали поэты: Вячеслав Иванов, Юрий Балтрушайтис и Константин Бальмонт,[11]:338 композиторы — пианисты и дирижёры.

С ранних лет Юлиан писал музыку и подавал большие надежды как композитор.[12] Мать Юлиана, Татьяна Шлёце, занималась с сыном на фортепиано. Она была племянницей профессора московской консерватории П. Ю. Шлёцера играла на фортепиано и брала уроки, в том числе у самого Скрябина. После развития отношений со Скрябиным, она перестала заниматься музыкой, лишь после рождения детей она Ариадну и Юлиана музыкальной грамоте.

После переезда в арбатскую квартиру старшие дети — Ариадна и Юлиан — получили возможность посещать школу при Музыкальном училище Е. и М. Гнесиных, располагавшуюся неподалеку, на Собачьей площадке. Дети обучались на старшем приготовительном курсе у Марии Фабиановны Гнесиной. За первый год Юлиан получил за «способности» — 5, за «прилежание» — 3+ и характеристику — «вялый, небрежный, рассеянный». За второй год: «способности» — 5, «прилежание» — 4.[13][14] Не самые высокие результаты, показанные Юлианом, не помешали в дальнейшем Елене Фабиановне Гнесиной признать его дарование выдающимся.[15]

«Нелегальное» положение Татьяны Фёдоровны и троих детей доставляло семье Скрябина неудобства.[16]:108 Первая жена Скрябина, не дававшая ему развод, также жила в Москве и давала концерты по России с программами из фортепианных произведений Скрябина, чем дополнительно привлекала внимание к двусмысленному положению семьи.[8]:126, 201[7]:589

В связи с этим Татьяна Фёдоровна и ее дети вынужденно продолжали носить фамилию «Шлёцер»[16]:108, Юлиан "оставался" Шлёцером до семи лет. Юлиан имел яркую и запоминающуюся внешность, его лицо имело особенность почти не изменяться, а также родимое пятно на щеке.[1]:241-242 Юлиан был похож и на мать, и на отца, но с каждым годом в его облике появлялось всё больше отцовского.[1]:243

В 1913 году «Поэма экстаза» и «Прометей» исполнялись по всему миру с нарастающим успехом, серия концертов по России принесла неплохие сборы, а сам Александр Николаевич, написал ряд ярчайших сонат для фортепиано, и принялся за сочинение стихотворного текста к «Предварительному действию». Лето этого года Скрябин со всей семьёй провёл в Калужской губернии, в имении Петровском, на берегу Оки. Ближайшим «дачным» соседом Скрябиных был поэт Ю. К. Балтрушайтис.[17]:100 Скрябин был в прекрасном расположении духа, иногда сам занимался музыкой с сыном Юлианом, часто брал его с собой на прогулки.

С началом Первой мировой войны жизнь в семье Скрябиных стала тяжелее. Александр Николаевич Скрябин ездил с гастрольными концертами по России. Родственники Марии Александровны не имели возможности помогать семье Скрябина.[8]:273

Смерть отца

Александр Николаевич Скрябин умер 14 апреля 1915 года в возрасте 43 лет — от стрептококкового заражения крови. Перед смертью он успел подписать завещание и прошение на Высочайшее имя об усыновлении детей. После смерти отца семья осталась без средств к существованию.[18] Сбережения были потрачены на оплату визитов докторов и неудачное лечение. Невозможно было оплатить даже самые экстренные расходы. В первый месяц после смерти Скрябина пришлось распродавать мебель и ценные вещи, чтобы продлить контракт на жильё.[8]:307 Однако и для первой семьи композитора его смерть стала большим потрясением. Благодаря усилиям многочисленных посредников Вера Ивановна значительно смягчила свою позицию, 27 апреля 1915 года она подала заявление в императорскую канцелярию:



Узнав о желании мужа моего, А. Н. Скрябина, ходатайствовать о признании законными детей его — Ариадны, Юлиана и Марины, прижитых им с Т. Ф. Шлёцер, — сохранив за нею родительские права над детьми, — со своей стороны никаких к тому претензий не имею. В. И. Скрябина[5]:246

5 мая Татьяна Фёдоровна получила письмо из I отдела I стола Канцелярии Его Императорского Величества с перечнем необходимых документов, необходимых для получения разрешения детям Скрябина — Ариадне, Юлиану и Марине — носить фамилию Скрябина.

Крупные суммы семье Скрябина жертвовали А. Брянчанинов и С. Поляков. Бренчанинов специально, чтобы уладить проблемы Татьяны Фёдоровны и её детей, ездил к гофмейстеру Танееву (отцу Анны Вырубовой), который в свою очередь должен был ходатайствовать перед царём.[8]:313—315

Таким образом, Юлиан Шлёцер получил фамилию отца только после его смерти. С этого момента Татьяна Фёдоровна сосредоточилась на развитии и образовании сына. Она пыталась создать из Юлиана «продолжение отца», творчество и дело жизни которого («Мистерия») было прервано на взлёте. Юлиан и после смерти отца продолжал посещать Гнесинскую школу.

Последние два года

Две революции 1917 года значительно осложнили жизнь семьи Скрябиных, в 1918 году в Москве начался голод. Летом 1918 года мать увезла троих детей на Украину, в Киев, полагая, что там ей будет проще наладить жизнь.[19] В это же время в Украину переселились многие другие россияне, среди которых были литераторы, музыканты и другие деятели культуры, однако жизнь в самом Киеве была небезопасной, поэтому Татьяна Фёдоровна с детьми остановилась за городом, в дачном посёлке Ирпень. Несмотря на трудности, Татьяна Фёдоровна решила продолжить и систематизировать музыкальное образование сына.

В сентябре 1918 года Юлиан Скрябин поступил в класс композиции Киевской консерватории, где почти год учился у Рейнгольда Глиэра. Юлиан был заметно младше остальных слушателей, среди которых были известные впоследствии композиторы Борис Лятошинский и Владимир Дукельский, а также будущий музыковед Арнольд Альшванг, оставивший наиболее подробные и обстоятельные воспоминания о пребывании «гениально одаренного», по его признанию, сына Скрябина в консерватории.[9]:159:





…Одиннадцатилетний Юлиан был на положении гётевского Эвфориона: каждое его движение, каждый штрих его личности дышал сильным, хотя и неосознанным талантом.[1]:241—242

Осенью 1918 года в Киеве освободился доходный дом семьи сахарозаводчика и французского консульского представителя Даниила Балаховского (ул. Трёхсвятительская, 24; в настоящее время — ул. Десятинная, 8). Даниил Григорьевич с семьёй перебрался в Одессу, а оттуда — в Париж. Дом был оставлен на попечение родственной Балаховским семьи Шестовых и стал приютом для некоторых известных деятелей: среди них были философ Лев Исаакович Шестов пианист, дирижёр и музыковед Николай Леонидович Слонимский, по воспоминаниям Евгения Шварца, Николай Слонимский какое-то время преподавал музыку Юлиану Скрябину. У Скрябина при жизни сложились хорошие отношения с Балаховским, который ещё в 1913-м году устроил киевские концерты композитора, и с которым Александр Николаевич поддерживал общение в переписке. Поэтому в январе 1919 года Татьяна Фёдоровна с детьми перебралась в дом Балаховских. Благодаря этому жильцы дома смогли организовать в доме «Скрябинское общество» и, тем самым, избежать его «национализации». Вскоре к ним присоединились и остальные члены семьи Шлёцер (брат и престарелая мать Татьяны Фёдоровны), а Юлиан получил возможность посещать занятия в консерватории регулярно.

Характером и внешностью Юлиан Скрябин был похож на отца[1]:243: холерического темперамента, легковозбудимый, одновременно упрямый и упорный, прилежный (когда хотел), всё быстро схватывал и даже среди более взрослых студентов своего курса не желал уступать лидерства.[1]:241—242



В мае или июне 1919 года состоялось ежегодное испытание учащихся. Наш курс сдавал «специальную вторую гармонию». Сначала дана была тема для письменной задачи. Нас всех поместили в один класс. Один из соучеников стал грубо дразнить Юлиана: он-де маленький, а потому задачу решит последним. Мальчик вспыхнул, его смуглое лицо приобрело выражение страстности, отчего стало некрасивее. Закусив губу, он уединился на отдельной парте, погрузился в задачу — и решил первый.[1]:241—242

По воспоминаниям Арнольда Альшванга, Юлиан был значительно более прилежным и умелым учеником, чем его отец, с трудом получавший в московской консерватории удовлетворительные оценки по полифонии и гармонии.

Владимиру Дукельскому писал о Юлиане Скрябине: «Сын его Юлиан сочинял довольно заумную музыку, но как-никак, это был Скрябин, наследник нашего музыкального вождя!».[20]

Смерть

В июне 1919 года Юлиан Скрябин успешно сдал экзамены и с отличием окончил первый курс обучения. Лето этого года семья провела в дачном посёлке Ирпень. Юлиан Скрябин был найден мёртвым на берегу Днепра с внешними признаками утопления.[12]

Момент гибели Юлиана не был замечен свидетелями, тело мальчика было обнаружено, по всей видимости, только на следующие сутки после его исчезновения, глубокой ночью[источник?]. Последнее обстоятельство, вероятно, стало причиной того, что в источниках нет общего мнения даже относительно точной даты смерти Юлиана — указываются 21, 22 и 23 июня.

Наиболее подробная версия смерти Юлиана Скрябина изложена Николаем Слонимским, проживавшим вместе со Шлёцерами-Скрябиными в одной квартире и принимавшим, по его словам, деятельное участие в поисках пропавшего мальчика. Согласно его мемуарам[комм. 2] в июне 1919-го года Татьяна Фёдоровна уехала по делам в Москву[комм. 3] В воскресенье (22-го июня) школьная учительница вывезла группу детей, среди которых были и Скрябины, на пикник, на один из островков на Днепре. Юлиан стеснялся находиться в компании других детей в купальных костюмах и отошёл. Когда его хватились, уже стемнело. Найти в темноте Юлиана не смогли, и учительница решила отвести детей по домам, а потом вернуться на остров, чтобы продолжить поиски. По словам Слонимского, он вызвался её сопровождать, к ним присоединились двое опытных матросов (или рыбаков). Вскоре они нашли Юлиана, но тот был уже мёртв.[21]:162



Мы нашли тело Юлиана в бухточке, где мелководье резко обрывалось, переходя в яму. Рыбак привязал верёвку к шее мальчика и вытащил его на берег; тело было похоже на длинную тощую рыбу, а ступни оставляли маленькие водовороты.[22]

Обстоятельства смерти расследованы не были, медицинская экспертиза произведена не была.[1] Телеграф не работал, поэтому нельзя было даже известить Татьяну Фёдоровну о смерти сына. Юлиана похоронили по полному русскому православному обычаю, надгробную речь произнёс Глиэр.

Известие о гибели Юлиана быстро распространилось среди друзей семьи Скрябина. Изданы несколько мемуарных сочинений, обнародованы переписки друзей, знакомых и просто современников Скрябина, в которых упоминаются обстоятельства гибели Юлиана. За исключением воспоминаний Николая Слонимского и переписки Льва Шестова, все эти свидетельства исходят от лиц, находившихся во время трагедии далеко от Киева иногда составлены десятилетия спустя.

Например, Елена Фабиановна Гнесина пишет японскому пианисту В. Н. Такеноути в 1966 году, что кто-то из друзей Юлиана взял его покататься на лодке, мальчик перегнулся через борт, потянувшись за водорослями, выпал из лодки и утонул.[15] Маргарита Кирилловна Морозова, пишет, что услышала, будто Юлиана «засосало болото в лесу»[23]:534 Журналист и видный еврейский общественный деятель Гершон Свет в статье «Судьба детей и внуков Скрябина»[комм. 4] сообщает, что Юлиан утонул у него на глазах, однако Владимир Хазан указывает, что в этом месте Свет «ошибается»[24]:244

Смерть единственного сына Татьяны Шлёцер-Скрябиной подорвала её здоровье. После гибели Юлиана мать забрала с собой младшую дочь Марину и вернулась в Москву, чтобы умереть, находясь поближе к могиле А. Н. Скрябина, а старшую Ариадну поместили в Смольный институт, переведённый в то время в Новочеркасск.[12]

Марина Цветаева, сдружившаяся с Татьяной Фёдоровной после смерти Александра Николаевича, писала о том, что «Юлиан просто не умел кричать».[25]:197.

Татьяна Фёдоровна не оправилась после смерти сына. В апреле 1922 года она упала и вскоре умерла от воспаления мозга.[комм. 5][8]:318 После смерти матери Ариадна вместе с бабушкой и дядей — Борисом Фёдоровичем Шлёцером — оказалась в Париже, а младшую Марину забрали бельгийские родственники Татьяны Фёдоровны.

Творчество

Музыкальные произведения Юлиана Скрябина рассматривают в контексте произведений его отца, музыка которого значительно отличается от других музыкальных стилей. Александр Скрябин после себя не оставил ярких последователей, кроме нескольких явных эпигонов,[26]:479 и, по мнению большинства музыкальных критиков, несмотря на огромное косвенное влияние, оказанное на всю музыку и культуру XX века, А. Н. Скрябин — создатель скорее тупиковой ветви развития музыки.[7]:650 Творчество Юлиана Скрябина, создавшего четыре небольших фортепианных пьесы, обычно рассматривают как последователя среднего и позднего творчества своего отца.[1]:241—242

Юлиан родился во время завершения работ по «Поэме экстаза», а первый музыкальный опыт получил уже после премьеры «Прометея». Когда умер отец, Юлиану ему исполнилось только семь лет. Играть на фортепиано он учился, в основном, на прелюдиях и ранних пьесах своего отца, постепенно всё более склоняясь и выделяя из его творчества близкие для себя пьесы среднего и позднего времени.[1] Также на Юлиана оказывала влияние и мать, Татьяна Фёдоровна, поощряла в нём прямое продолжение творчества умершего отца.[1]:243

Произведения Юлиана — две прелюдии и опус 3 были опубликованы в сборнике «К 25-летию смерти А. Н. Скрябина», однако их настоящее происхождение вызывало сомнение. Некоторые исследователи ставили под сомнение, что маленький мальчик, которому «ещё самое время гаммы разучивать», минуя обычный для всех детский период освоения тональной музыки, начинал свой творческий путь сразу же с «позднего Скрябина».[1] Отец Юлиана, прежде чем перейти к «Поэме экстаза» и «Прометею», прошёл все необходимые этапы музыкальной «эволюции»: от Бетховена, Листа и Шопена — через Вагнера и Дебюсси — к самому себе. К 1940 году, когда в Советском Союзе отмечали 25-летие со дня смерти Александра Скрябина и в архивах московского Музея Скрябина была открыта папка с сочинениями Юлиана, очевидцев, кто мог бы лично подтвердить их подлинность, почти не осталось, некоторые свидетели скончались, большая часть — эмигрировала.

В 1983 году американский музыкант Джон Роджерс посвятил жизни и творчеству Юлиана Скрябина большую статью в журнале 19th-Century Music.[2] Статья называлась «Четыре прелюдии, приписываемые Юлиану Скрябину», в ней Роджерс отказывается верить в авторство Юлиана, хотя и оговаривает, что окончательно подтвердить или опровергнуть его сомнения, вероятнее всего, никогда не удастся. Роджерс обращает внимание, что прелюдии записаны уверенной, опытной рукой, очень чисто, без помарок. Кроме того, пометы сделаны в новой орфографии, хотя объявление её реформы и появление первой из прелюдий Юлиана разделяют всего два месяца, и старая орфография была в ходу достаточно долго, особенно в сфере частной и личной жизни. Роджерс делает вывод, что тетрадка с прелюдиями не является оригиналом, она была подготовлена, скорее всего, Татьяной Фёдоровной, к открытию музея в 1922 году.[2]:214 На этом Роджерс не останавливается и пытается восстановить историю появления «Прелюдий Юлиана». Истинный их автор для него очевиден — им мог быть только Александр Скрябин. Роджерс пытается проанализировать прелюдии в контексте всего творчества Скрябина и приходит к выводу, что они могли быть созданы в 1907—1908 годах, но по каким-то причинам не были тогда изданы. Как раз в это время семья Скрябиных ожидала появления Юлиана, а финансовые дела отца были совсем плохи — Скрябину вдвое урезали гонорары за новые произведения, в результате чего композитор отказался от услуг издательства. Как раз на это время приходится пробел в списке скрябинских сочинений (в списке из 74 сочинений таких пробелов всего два) — отсутствует опус 55. «Не тут ли кроется разгадка „Прелюдий Юлиана“?» — задается вопросом Роджерс.[2]:218 В завершение Роджерс предлагает «романтическую» версию происхождения этих отрывков — Александр Скрябин мог написать их в подарок Юлиану, или его матери, по случаю рождения наследника или в качестве своеобразного «приданого». Тогда их действительно можно назвать «Прелюдиями Юлиана», но и в этом случае остаются необъяснёнными датировки в тетради.[2]:219

С Джоном Роджерсом соглашается бельгийский музыковед Франс Ш. Лемэр (Frans C. Lemaire), который, в то же время упоминает Юлиана в числе возможных «преемников» Скрябина-старшего на музыкальной арене XX века. Лемэр высказывается значительно более убеждённо: «Юлиан был автором четырёх Прелюдий для фортепиано, пьес замечательных, но, по нашему мнению, авторство приписывается ему по недоразумению. Дело в том, что Александр Скрябин подарил своей жене Татьяне по случаю рождения сына Прелюдии для фортепиано, и они были озаглавлены поэтому Прелюды Юлиана. Свидетельства об исключительном музыкальном даровании ребенка, полученные от разных современников, без сомнения, способствуют путанице».[3]Франс Ш. Лемэр. «Музыка XX века в России и в республиках бывшего Советского Союза»</ref>

Однако современники вполне определённо заявляют, что Юлиан сочинял музыку самостоятельно.[1]:241—242[20][22] Владимир Дукельский, свидетельствует о том, что имя Юлиана было на слуху в определённых кругах — прежде всего, студентов и молодых музыкантов, а особенно Арнольда Альшванга: тому довелось услышать сочинения Юлиана в исполнении автора и составить о них собственное мнение:



…Юлиан сыграл и несколько своих прелюдий. В то время они представлялись мне копиями поздних произведений его отца, отблеском шестидесятых-семидесятых опусов Скрябина. К тому же они были сыграны легко — слишком легко, нематериально, rubato, без малейшей претензии на внешний эффект. Я не умел ещё оценить внутренней свободы этого естественного, почти птичьего языка. Теперь я вижу в этих небольших прелюдиях, созданных в последние месяцы жизни Юлиана, — то, что столь редко бывает и у значительно более опытных композиторов: настоящее мышление музыкой, подлинную логику, определённость намерений и точность их выполнения; такая ясность бывает уделом только высоко одарённых натур.[1]:241—242.

Слуховой опыт Юлиана был основан на интонациях и гармониях А. Н. Скрябина. Всё время пробуждения и формирования своего начального сознания Юлиан находился в атмосфере музыки отца и культа его обожания, едва ли не религиозного. Здесь же находилась практически вся система его ценностей. Однако сам способ развития тематических фраз и образования структур музыкальной формы явственно отличается от прелюдий А. Н. Скрябина[4]. Эту музыку действительно сочинил ребёнок, музыкально «думавший» и естественно разговаривающий на языке поздних гармоний своего отца.



То, к чему Александр Николаевич Скрябин пришел к концу жизни, его сын впитывал с колыбели. «Обертоновый» язык Скрябина не был для Юлиана «личным открытием», он был для него изначален, как для других детей, выросших в музыкальной среде, естественен язык классической музыки.[23]:497

Творческое наследие

Всё творческое наследие Юлиан Скрябина уместилось в одной папке, хранящейся в архивах Музея-квартиры А. Н. Скрябина. В ней детские рисунки, стихи, несколько музыкальных эскизов. Особый интерес представляет тетрадка с четырьмя короткими пьесами для фортепиано, написанными Юлианом в последний год жизни. На титульном листе тетради надпись «Юлиан Скрябин. Прелюдии». Op. 2 самый продолжительный — чуть более трёх минут, — занимает три страницы и называется «Прелюдия», датирован августом 1918 (Москва). Оp. 3 под названием «Две прелюдии» состоит из двух коротких отрывков (I и II), занимающих по одной странице каждый и датированных декабрём 1919 (Киев). Наконец, последняя «Прелюдия», без номера опуса, на двух страницах, датирована мартом 1919 (Киев). Отсутствие оp. 1 не объяснено. Впервые о существовании этих прелюдий было объявлено спустя более двадцати лет после гибели Юлиана, в 1940 году. Тогда же, в юбилейном сборнике, посвященном 25-летию со дня смерти Александра Скрябина, были опубликованы две из четырёх прелюдий — обе части оp. 3.[1]:243.

В статье Джона Роджерса утверждается, что первое публичное исполнение двух из четырёх прелюдий за пределами СССР состоялось в Нью-Йорке в конце 1969 года и транслировалось на одном из телеканалов. Исполнителем стал канадский пианист Антон Кёрти[2]:213.

На рубеже веков интерес к творчеству Юлиана Скрябина вырос, были предприняты попытки определить место, которое оно могло бы занять в истории русской и мировой музыки. Прелюдии Юлиана стали включены в концертные программы и изданы на компакт-дисках. Чаще всего можно встретить «родственный» подход[27], когда в концерте, или на диске, из произведений Александра Скрябина в качестве «любопытной детали» или добавки исполняются прелюдии его сына.

Так, в 2000 году на двух компакт-дисках были изданы прелюдии Александра Скрябина в исполнении не указано название статьи. Прелюдии Юлиана Скрябина завершали второй диск.[28] Именитый американский пианист, композитор и музыкальный критик Джед Дистлер[29] так отозвался об этом издании:



…Настоящим откровением стали четыре прелюдии, написанные 11-летним сыном Скрябина, Юлианом. Они удивительны по своей уверенной и свободной манере написания фортепианной музыки, утончённой музыкальности, с легким намёком на раннего Арнольда Шёнберга, а также позднего Скрябинского стиля. Юлиан утонул в одиннадцатилетнем возрасте в 1919 году. Мы никогда не узнаем, продолжил бы он со временем семейное дело, но уже очевидно, что эти замечательные четыре отрывка, несомненно, достойны имени Скрябина.[30]

Сделаны попытки переосмыслить творчество Юлиана Скрябина в контексте тенденций развития всей русской музыки начала XX века и, в частности, советского музыкального авангарда послереволюционных годов. Например, Франс Ш. Лемэр рассматривая вопрос «преемственности» Александру Скрябину, разделяет её между авангардистами (Рославец, Вышнеградский, Обухов) и «тремя юными музыкантами с оборвавшимися судьбами»: кроме Юлиана, в этот список вошли Алексей Станчинский и Борис Пастернак.[комм. 6][3]

В мае 2001 года в большом зале Дома композиторов прошёл музыкальный вечер, в ходе которого были исполнены сочинения некоторых музыкантов-авангардистов: Николая Рославца, Арсения Авраамова, Ивана Вышнеградского, Артура Лурье, Александра Мосолова, также прозвучали и произведения Юлиана Скрябина:



Дух Скрябина, косвенно влиявший на многие радикальные сочинения русских авангардистов, более открыто проявился в исполнявшихся в концерте сочинениях его сына — Юлиана Скрябина. Четыре прелюдии Юлиана, трагически погибшего в юном возрасте, сочинённые им в возрасте 11 лет, были подобны кратким, но очень сильным озарениям. В исполнении Ирины Севериной была не столько подчеркнута схожесть со звуковыми структурами Александра Скрябина, сколько отличающие сочинения крупный мазок и большая эмоциональная открытость, пафос юношеской концертности.[4].

В 2008 году прелюдии Юлиана Скрябина были использованы в постановке балетной труппы Театра Орегона наряду с музыкальными произведениями других русских авторов, например, Бориса Пастернака, обычно не упоминаемых в качестве композиторов в общепринятом смысле слова: помимо музыки юного Скрябина в постановке использовался вальс, написанный балетмейстером Джорджем Баланчиным, и музыкальный отрывок, автором которого был Лев Толстой.[31]

Некоторые издания сочинений Юлиана Скрябина

SCRIABIN: Preludes, Vol. 2.[32]
  • Юлиан Скрябин 4 Preludes
  • I. Prelude in C major, Op. 2: Lento — Presto
  • II. Prelude in B major, Op. 3, No. 1
  • III. Prelude Op. 3, No. 2
  • IV. Prelude in D flat major (без опуса)


Комментарии
  1. Оба слова французские: фр. mouton — барашек или овчина; фр. lustucru — простак. По свидетельству Л. Сабанеева, дома Скрябины между собой говорили почти исключительно на французском. Но Юлиан один имел «французские» прозвища, Ариадну отец в письмах называет «стрекозой», а родившуюся позже Марину — «куклой».
  2. Воспоминания Николая Слонимского были изданы только в 2006 году под заголовком «Абсолютный слух. История жизни». Однако ещё в 1983 году в изданной во Франции книге «Жизнь Льва Шестова» был приведен большой фрагмент воспоминаний Слонимского, затрагивающий период его жизни в Киеве и включающий в себя историю гибели Юлиана Скрябина. Между этими текстами есть существенные различия, а в издании 2006 года примечательна оговорка автора: «Почти семьдесят лет прошло с той ночи, а перед глазами все стоит печальная сцена, неизгладимо врезавшаяся в память», указывающая на то, что текст был значительно переработан Слонимским в самом конце его жизни.
  3. В начале февраля в московской квартире Скрябина произошёл пожар, который, к счастью, не повредил ни рукописей, ни книг, ни вещей, но основательно повредил саму квартиру. Татьяна Фёдоровна отправилась в Москву заниматься устранением последствий пожара.
  4. Статья была опубликована в номере нью-йоркской газеты «Новое русское слово» от 22 июля 1961 года, и содержит большое количество ошибок и неточностей.
  5. Первая жена Скрябина, Вера Ивановна, умерла по той же причине и при таких же обстоятельствах двумя годами ранее.
  6. В последнем случае речь идёт «лишь» об «обрыве» одного из направлений творческой судьбы: Борис Пастернак в юном возрасте боготворил Скрябина, мечтал стать композитором, но вскоре, разочаровавшись и в своём кумире, и в себе, отступился и ушёл в литературу. Несмотря на долгую жизнь и громкую славу Пастернака, его музыкальное наследие вполне соответствует определению «оборвавшейся судьбы», как по объёму, так и по уровню, ограничиваясь кантатой «Звезда Рождества», впервые исполненной в Москве лишь в 1977 году.


Примечания
  1. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 Александр Николаевич Скрябин. 1915—1940 : Сборник к 25-летию со дня смерти. — М.—Л.: Гос. муз. изд-во, 1940. — 247 с.
  2. 1 2 3 4 5 6 John Rodgers. Four Preludes Ascribed to Yulian Skriabin // 19th-Century Music. — University of California Press, 1983. — Вып. Vol. 6, № No. 3.:213-219
  3. 1 2 3 Лемэр Ф.Ш. Музыка XX века в России и в республиках бывшего Советского Союза. — СПб.: Гиперион, 2003. — С. 30. — 528 с.
  4. 1 2 3 Ирина Иванова. Русская музыка начала XX века
  5. 1 2 3 Летопись жизни и творчества А. Н. Скрябина / Сост. М. П. Прянишникова, О. М. Томпакова. — М.: Музыка, 1985. — 295 с.
  6. Энгель Ю. Д. Глазами современника. — М.: Музыка, 1971. — 522 с.
  7. 1 2 3 4 5 6 7 Юрий Ханон. Скрябин как лицо. — СПб.: Центр Средней Музыки & Лики России, 1995. — 680 с.
  8. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 Сабанеев Л.Л. Воспоминания о Скрябине. — М., Неглинный пр., 14: Музыкальный сектор государственного издательства, 1925. — 318 с.
  9. 1 2 Александр Николаевич Скрябин / Сост. Е. Н. Рудакова. — М.: Музыка, 1979. — 216 с.
  10. Скрябин А. С.. А. Н. Скрябин в Москве и Подмосковье. scriabin.eu. Дата обращения: 27 июня 2010.
  11. Шлёцер Б. Ф. А. Скрябинъ: личность, мистерия. — Берлин: Грани, 1923.
  12. 1 2 3 Вечер, посвящённый 100-летию Ариадны Скрябиной
  13. Мемориальный музей-квартира Ел. Ф. Гнесиной. Документы: IX-16 и IX-17 (Экзаменные ведомости за 1914/15 и 1915/16 учебные года соответственно).
  14. Шеховцова И. П. Экзаменационные ведомости в фондах Музея-квартиры Ел. Ф. Гнесиной // Гнесинский исторический сборник. — М., 2004. — С. 134—144. — 231 с.
  15. 1 2 Тропп В. В. Скрябин и Гнесины // А. Н. Скрябин в пространствах культуры ХХ века. — М.: Композитор, 2009. — С. 109—113. — 368 с.
  16. 1 2 Бэлза И. Ф. Александр Николаевич Скрябин. — М.: Музыка, 1982. — 176 с.
  17. Шлёцер Б. Ф. Записка о Предварительном действии. — М.: Русские пропилеи, 1918. — Т. 6.
  18. Скрябин А. С. Трагедия и подвиг Т. Ф. Шлёцер // А.Н.Скрябин в пространствах культуры ХХ века. — М.: Композитор, 2009. — С. 170. — 368 с.
  19. Евреи и иудеи, выпуск 10, беседа 22
  20. 1 2 Дукельский В. А. Об одной прерванной дружбе // Мосты. Литературно-художественный и общественно-политический альманах. — США, 1968. — Т. 13-14. — С. 254.
  21. Жизнь Льва Шестова. La vie de Lon Chestov : По переписке и воспоминаниям современников / Баранова-Шестова Н.Л.. — Paris, 1983. — 395 с. — ISBN 2-904228-10-6.
  22. 1 2 Слонимский Н. Л. Абсолютный слух. История жизни. — С-Пб.: Композитор, 2006. — С. 79. — 424 с. — ISBN 5-7379-0305-2.
  23. 1 2 Федякин С. Р. Скрябин. — М.: Молодая гвардия, 2004. — 258 с. — (ЖЗЛ). — ISBN 5-235-02582-2.
  24. Хазан В. И. Моим дыханьем мир мой жив (К реконструкции биографии Ариадны Скрябиной) // Особенный еврейско-русский воздух: к проблематике и поэтике русско-еврейского литературного диалога в XX веке. — Иерусалим; М: Гешарим: Мосты культуры, 2001. — С. 239-261. — 430 с. — (Прошлый век). — ISBN 5-93273-065-X.
  25. Небесная арка: Марина Цветаева и Райнер Мария Рильке / сост. Азадовский К. М.. — СПб.: Акрополь, 1992. — 382 с. — ISBN 5-86585-001-6.
  26. Музыкальный энциклопедический словарь / Под ред. ак. Келдыша. — М.: Советская энциклопедия, 1990. — 672 с.
  27. Julian Scriabin, classics on line
  28. Scriabin Julian (1908—1919)
  29. Jed Distler (англ.). Classical Net Reviewers. Дата обращения: 12 декабря 2009.
  30. Jed Distler. Alexander Scriabin/Julian Scriabin (англ.). Classics Today. Дата обращения: 12 декабря 2009.
  31. Dean Speer. Oregon Ballet Theatre's All-Russian Program: „Tolstoy's Waltz“ // Ballet-Dance Magazine. — Portland, 7 июня 2008.
  32. SCRIABIN: Preludes, Vol. 2 — В музыкальном темпе Юлиана Скрябина запись исполнения Евгения Зарафьянца имеет такой хронометраж: I.Op. 2 — Lento — Presto — 00:03:05; II.Op. 3, No. 1 — 00:01:15; III.Op. 3, No. 2 — 00:00:44; IV. Prelude — 00:02:31


Литература
  • Александр Николаевич Скрябин. 1915—1940 : Сборник к 25-летию со дня смерти. — М.—Л.: Гос. муз. изд-во, 1940. — 247 с.
  • Л. Л. Сабанеев. Воспоминания о Скрябине. — М., Неглинный пр., 14: Музыкальный сектор государственного издательства, 1925. — 318 с. (переиздание 2000 г., нумерация страниц другая)
  • Юрий Ханон. Скрябин как лицо. — СПб.: Центр Средней Музыки & Лики России, 1995. — 680 с.
  • Летопись жизни и творчества А. Н. Скрябина / Сост.: М. П. Прянишникова, О. М. Томпакова. — М.: Музыка, 1985. — 295 с.
  • И. Ф. Бэлза. Александр Николаевич Скрябин. — М.: Музыка, 1982. — 176 с.
  • А. Н. Скрябин. Письма / Под ред. А. В. Кашперова. — М.: Музыка, 2003. — 719 с.


Ссылки
Downgrade Counter