Меню
Главная
Случайная статья
Настройки
|
«Ex ungue leonem» («Недавно я стихами как-то свистнул…») — эпиграмма русского писателя Александра Пушкина, созданная и опубликованная в 1825 году. Она была написана в ответ на серию из трёх анонимных критических статей, опубликованных перед этим в петербургском журнале «Благонамеренный». В них среди прочего содержался личный выпад в сторону Пушкина. Поэт, его окружение и многие пушкинисты приписывали авторство статей редактору журнала Александру Измайлову, однако впоследствии было установлено, что к их созданию был причастен Николай Остолопов. Пушкин обыграл упрёк из статьи: «Страшно, очень страшно! Более же всего напугало меня то, что у господина сочинителя есть когти!» и в ответ написал язвительную эпиграмму, заканчивающуюся стихами: «Он по когтям узнал меня в минуту, / Я по ушам узнал его как раз». В названии и тексте содержится отсылка к крылатому латинскому выражению «Ex ungue leonem» (с лат.—«по когтю льва»), «ex ungue leonem (pingere)» (с лат.—«по когтю изображать льва»), означающее, что по детали можно создать представление о целом, изобразить его в полном виде.
Содержание
История
Предыстория
25 января 1825 года Александр Пушкин направил своему другу, литератору Петру Вяземскому эпиграмму «Приятелям» («Враги мои, покамест я ни слова…») с просьбой: «Напечатай где-нибудь». Она была написана поэтом во время пребывания в ссылке в Михайловском (август 1824 года — сентябрь 1826 года). Вяземский, связанный в то время с созданным в 1825 году журналом «Московский телеграф» и его издателем Николаем Полевым, сумел пристроить эпиграмму в третьем номере, где её текст был подписан «А. П.»[1]. При этом Полевой сменил авторское название на своё — «Журнальным приятелям»[2].
Враги мои! покамест я ни слова…
И, кажется, мой быстрый гнев угас;
Но из виду не выпускаю вас
И выберу когда-нибудь любого:
Не избежит пронзительных когтей,
Как налечу нежданный, беспощадный.
Так в облаках кружится ястреб жадный
И сторожит индеек и гусей[3].
Внесение изменения в заголовок Пушкин не одобрил, в связи с чем послал в петербургскую газету «Северная пчела» сообщение: «…стихи его сочинения, напечатанные в №3 „Моск<овского> телеграфа“ на стр. 215, под заглавием: „К журнальным приятелям“, должно читать просто: „К приятелям“». Этот комментарий появился в газете в № 52 от 30 апреля 1825 года. Своё решение Пушкин объяснил Вяземскому в письме от начала июля 1825 года: «Я послал в „Пчелу“, а не в „Тел<еграф>“ мою опечатку, потому что в Москву почта идёт несносно долго; Полевой напрасно огорчился, [я] ты не напрасно прибавил журнальным, а я недаром отозвался, et le diable ny perd rien <и всё один черт — франц.>»[2].
Литературоведами высказывалось несколько предположений, кто мог стать адресатом эпиграммы. Пушкинист Борис Томашевский пришёл к выводу, что её появление было вызвано раздражением автора в отношении действий кого-либо из друзей: «…возможно, в связи с распространением какой-то клеветы, которую Пушкин приписывал <Ф. И.> Толстому». В свете этого, по наблюдению Томашевского, получает разъяснение комментарий Пушкина по поводу названия стихов, проливающий свет на мотивы автора: его неудовольствие было вызвано поведением приятелей, а не журналистов[4]. Эту точку зрения поддержала Светлана Берёзкина в статье «Почему Фёдора Толстого прозвали „Американцем“?» (2001), хотя в статье «…И сторожит Индеек и Гусей»: (Об адресате эпиграммы Пушкина «Приятелям» (1996) ранее писала, что эпиграмма была направлена против генерал-майора Михаила Орлова, с которым Пушкин общался в Кишинёве и Одессе в период своей южной ссылки (1820—1824)[5]. Против «приятельской» версии Томашевского выступила литературовед Татьяна Цявловская, предположившая, что эпиграмма содержит политический подтекст и она направлена против императора Александра I и его «приспешников», среди которых прежде всего имелся в виду Александр Голицын. Пушкин, по её гипотезе, завуалированно отозвался про отставку Голицына с должности министра народного просвещения, что отразилось в черновом варианте — «Один из вас убрался на покой»[4]. Литературовед Алина Бодрова в статье об эпиграмме в «Пушкинской энциклопедии» (2020) пришла к выводу, что наиболее вероятно поводом для стихотворения послужили литературные взаимоотношения поэта. По её наблюдению, произведение Александра Сергеевича было направлена против цензоров, и содержит переклички с его эпиграммой «О муза пламенной сатиры!..» (между 1823 и 1825 годами), в котором также содержится угроза скорой расправы («…Всю вашу сволочь буду / Я мучить казнию стыда. / Но если же кого забуду, / Прошу напомнить, господа»). Проанализировав различные версии, Бодрова резюмировала: «Убедительной общепринятой трактовки в отношении адресата эпиграмма до сих пор не получила»[6].
История создания и публикации
Эпиграмма Пушкина под новым названием Вяземского стала известна в обществе и некоторые журналисты приняли её на своё счёт. Письменный ответ последовал со страниц консервативного в литературном отношении петербургского журнала «Благонамеренный», который издавал баснописец, прозаик, критик Александр Измайлов. Он и его единомышленники критически относились к новым поэтам, и прежде всего это касалось литераторов пушкинского поколения (Антон Дельвиг, Евгений Баратынский, Пётр Плетнёв, Вильгельм Кюхельбекер)[7]. В 1823 году Измайлов писал объявляя о подписке на журнал: «Не будут иметь места в Благонамеренном <...> сладострастные, вакхические и даже либеральные стихотворения молодых наших баловней-поэтов»[1]. Наиболее резко отзывались о «новой поэзии» Николай Остолопов, Борис Фёдоров, Николай Цертелев, некоторое время их позицию разделял Орест Сомов. Измайлов откликался о молодых поэтах более мягко, особенно на первых порах, при этом выделяя из них с лучшей стороны Пушкина[8].
С критикой первых трёх номеров «Московского телеграфа», а также в ответ на эпиграмму Пушкина в журнале Измайлова («Благонамеренный», 1825, № 19) появилась серия статей «Дело от безделья, или Краткие замечания на современные журналы». Относительно Пушкина там указывалось: «Из самого начала сего ужасного осьмистишия открывается, что для сочинителя приятель и враг суть синонимы… Страшно, очень страшно! Более же всего напугало меня то, что у господина сочинителя есть когти!». В последнем предложении содержался прозрачный намёк на характерную деталь внешнего вида поэта — длинные ногти[1]. В ответ на этот выпад Пушкин написал эпиграмму «Ex ungue leonem»:
|
|