Меню
Главная
Случайная статья
Настройки
|
Дохристианская (докириллическая) письменность славян (вариант — «руническая», «славянские руны») — система письма, согласно не имеющим научных подтверждений современным представлениям, существовавшая у древних славян до создания глаголицы и кириллицы и / или до начала христианизации конкретных славянских земель. Литературных памятников этой письменности не найдено[1]. Известны только предположительные упоминания о ней в различных письменных источниках, трактовка которых неоднозначна, а также ряд археологических находок с нерасшифрованными надписями сравнительно позднего периода, которые не могут быть надёжно определены как свидетельства полноценной письменности.
В мировой палеославистике XIX века результатом длительных изысканий, в значительной мере благодаря работам российских учёных, стало положение, что оригинальное славянское письмо было создано в результате деятельности святых Кирилла и Мефодия; до настоящего времени некоторые авторы высказывают мнения о нерешённости вопроса[2].
Начало русской письменности как исследователи XIX века, так и современные специалисты связывали и связывают с Крещением Руси около 988 года. Ряд советских исследователей высказывали предположения о существовании восточнославянской письменности до Крещения[2].
Данная тема является почвой для создания различных фальсификатов
Содержание
Историография
Исследователи середины XIX века связывали начало русской письменности с Крещением Руси. Это представление разделяли А. Х. Востоков, К. Ф. Калайдович, И. И. Срезневский, О. М. Бодянский, И. В. Ягич, А. И. Соболевский. Вместе с крещением русские получили от южных славян из Болгарии кириллицу. Глаголица также проникла на Русь, но, будучи вышедшим из употребления алфавитом, не получила широкого распространения.
В советских публикациях до 1940-х годов, в работах за пределами СССР и постсоветских источниках распространение письменности у славян в докирилловский период отрицается. Однако в послевоенный период, в
конце 1940-х — начале 1950-х годов, позиции советских исследователей по вопросу роли Церкви и внешних источников в распространении письменности существенно изменились. Новая советская линия постулировала существование дохристианской письменности у восточных славян в виде сразу нескольких алфавитов, включая глаголицу, которая могла считаться восточнославянской по происхождению[2].
Причиной стала идеология советского государства. В конце 1940-х годов академиком С. П. Обнорским, который выступал с идеей независимости древнерусского литературного языка, было выдвинуто положение о наличии письменности уже у русов антского периода. И. В. Сталин, принимавший участие в обсуждении вопросов языкознания, также интересовался проблемами письма. В начале 1950-х годов один из наиболее авторитетных филологов Д. С. Лихачёв со ссылкой на статью Сталина «Марксизм и вопросы языкознания» (1950) высказал свою позицию по данному вопросу. В монографии «Возникновение русской литературы» (1952) Лихачёв назвал «старой» и создаваемой «буржуазными учеными» науку, рассматривавшую происхождение славянской письменности в целом, без выделения письменности восточных славян, тогда как «Исследования советских ученых в самых различных областях установили местные корни русской культуры», включая Обнорского, который «установил корни русского литературного языка в устном русском языке», за что Обнорский в 1950-е годы был удостоен Сталинской премии. Лихачёв писал, что накопились «материалы и для пересмотра вопроса о начале русской письменности», а в изучении начала русской письменности следует уделять внимание не влиянию принятия христианства, хотя значение последнего для развития русской письменности не отрицалось, а обратить внимание на внутренние потребности общества, экономики и государства. Тезис опирался на высказывание Сталина: «развитие производства, появление классов, появление письменности, зарождение государства, нуждавшегося для управления в более или менее упорядоченной переписке, появление печатного станка, развитие литературы — все это внесло большие изменения в развитие языка». В качестве докирилловской письменности восточных славян Лихачёв предполагал глаголицу, но допускал возможность многоалфавитности, в частности, по его мнению, наряду с глаголицей русское население Северного Причерноморья могло применять греческий алфавит для письма на русском языке[2]. Историк Б. А. Рыбаков пытался связать знаки на кирпичах хазарского Саркела с дохристианской письменностью Русского каганата[3].
В начале 1960-х годов тему многоалфавитности восточных славян продолжил В. А. Истрин. Позиция советской науки по вопросу о начальном этапе славянской письменности в наиболее развёрнутом виде отражена в главе «Возникновение и развитие славяно-русского письма» монографии Истрина «Возникновение и развитие письма» (1961). Согласно Истрину, докирилловское славянское письмо было трёх видов, первые два из которых он считал несомненно существовашими. Задолго до образования связей славян с Византией они обладали местными разновидностями первоначального письма наподобие упоминаемых черноризцем Храбром «черт и резов». Он называет это письмо пиктографическим, пиктографически-тамговым, счётным, счётно-тамговым, счётно-тамговым с зачаточными элементами логографии, несмотря на то, что по черноризцу Храбру, черты и резы — не письмо, а знаки, по которым до возникновения букв считали и гадали. Истрин писал и о протокирилловском письме. Письмо типа «черт и резов» являлось непригодным для богослужебных текстов, договоров и других документов. Для этих целей славяне, по Истрину, до принятия христианства и до введения азбуки, созданной Кириллом, пользовались греческими и латинскими буквами, о чём и писал Храбр. Третья разновидность Истрина — гипотетическое «протоглаголическое» письмо. Он сообщает о возрожденной в 1940—1950-х годах «протоглаголической» гипотезе применительно к восточным славянам в работах П. Я. Черных, Н. А. Константинова, Е. М. Эпштейна и других советских исследователей[2].
В 1950-е годы исследователи предприняли несколько попыток «реконструировать» «протоглаголический» алфавит. Одна из них была проведена Н. А. Константиновым на основе «причерноморских знаков», которые он «собирал» на каменных плитах, надгробъях, черепицах и амфорах в Херсонесе, Керчи, Ольвии. В 1957 году И. А. Фигуровский осуществил «реконструкцию» «протоглаголицы» на основе знаков с русских пряслиц и других ремесленных изделий и бытовых предметов, с территории России, относящихся к VIII—XVI векам. Основу «реконструкции» составила глаголица, лишённая петель. Попытка потерпела неудачу, поскольку ни одна буквы глаголицы не напоминает знаки на бытовых предметах. Истрин отозвался об этой работе негативно. В начале 1960-х годов Н. В. Энговатов также неудачно попытался воссоздать «протоглаголицу» на основе «загадочных» знаков, которые встречаются в кирилловских надписях на монетах русских князей ХI века. После публикаций по данной теме Н. А. Константинова, И. А. Фигуровского, П. Я. Черных и др. получила распространение гипотеза, согласно которой глаголица происходит из «протоглаголического» дохристианского восточнославянского письма. Его истоки предполагалось найти в Причерноморье[2].
Первой эту гипотезу опровергла Е. Э. Гранстрем, в 1955 году писавшая, что хотя ряд советских учёных, по её мнению, доказали самобытное появление русской государственности, древнерусского литературного языка и древнерусской литературы, однако «попытки изобразить глаголицу как самобытное древнерусское или скифское письмо основаны только на внешнем, подчас случайном сходстве отдельных глаголических букв с так называемыми загадочными знаками Причерноморья». В. А. Истрин признал неудачность реконструкций, но не отказался от идеи «протоглаголического» письма, завершал обзор предполагаемых типов восточнославянского письма тезисом о многоалфавитности и писал о возможности существования не только двух-трёх видов письма, но и местных разновидностей. Истрин утверждал, что Кириллом была создана кириллица, а не глаголица, освобождая, таким образом, глаголицу для своих гипотез о происхождении из восточнославянского «протоглаголического» письма, которое он производил из «черт и резов», несмотря на то, что глаголица, содержащая петли и окружности у большинства знаков, не похожа на черты и резы. Комментируя вопрос о книгах, найденных Кириллом в Херсонесе и написанных «русскими письменами», Истрин допускал, что эти книги могли быть написаны «протоглаголическим» письмом, которое появилось из «черт и резов»[2].
В 1960—1970-е годы на волне популярности, которую вызвал общий патриотический мотив идеи, версия восточнославянской «протоглаголицы» стала широко распространённой, хотя не опиралась ни на какие рукописные памятники и игнорировала обстоятельства возникновения славянской письменности, отражённые в житиях Кирилла и Мефодия и в других исторических источниках, которые неоднозначно указывают, что создателем славянского письма был Кирилл. Эта идея получила поддержку видных учёных, в результате чего советские исследователи на многие годы были отвлечены от изучения христианских истоков славянской письменности. Идея подверглась критике несоветских славистов, в том числе болгарских. О гипотезе восточнославянского происхождения глаголицы Пётр Илчев писал: «Сегодня оживление в этой области поддерживается главным образом неспециалистами, для которых не составляет труда открыть первоисточник глаголицы в каких угодно письменных знаках, лишь бы они были найдены в районе Черноморского бассейна»[2].
Современная наука ведёт отсчёт славянской письменности от Кирилла и Мефодия, а её первые сохранившиеся памятники относит к X—XI векам[4].
Современные исследователи связывают начало истории русского письма с Крещением Руси, например, А. А. Гиппиус. Несмотря на это положение науки и на отсутствие материальных свидетельств времени до Кирилла, с советского времени до настоящего времени ангажированность вопроса породила большое число околонаучных гипотез. Ряд авторов ссылаются на якобы найденную «протоглаголицу» на артефактах IV—V веков в районе Причерноморья, на упоминание о «русских письменах» в Пространном житии Кирилла, упоминания о «чертах и резах» в сказании черноризца Храбра «О письменах» и др. Эти источники привлекаются вне исторического контекста[2].
Археолог А. А. Медынцева отмечает, что ряд летописных данных, свидетельств восточных авторов и положений общего характера позволили многим учёным выдвинуть предположение о появлении письменности на Руси намного ранее официального принятия христианства. В ситуации отсутствия или фрагментарности эпиграфического материала по данной тематике эти общие соображения создают почву для романтических, но не выдерживающих критики идей о русской дохристианской письменности. Эти идеи использовали как оригинальные «черты и резы» — знаки на археологических предметах, причерноморские знаки, интерпретированные как особое «докирилловское» письмо, так и фальсификации, такие как «Велесова книга». В действительности вопрос о письменности на Руси IX—X века не выходит за рамки давно известных свидетельств. Медынцева считает, что и в будущем такие находки не будут многочисленными, поскольку, прежде чем надписи на предметах становятся обыкновенным явлением, письменность должна получить широкое распространение среди разных слоёв населения[5].
По мнению Медынцевой, особенность развития письменности восточных славян в сравнении с южными состояла в значительно более позднем по времени процессе «неустроенного» использования письменности, который протекал в период, когда, кроме византийской письменной системы, употреблялись также кириллица и глаголица, специально адаптированные для звуков славянской речи. В этот период, помимо греческого письма, могли стихийно использоваться какие-то варианты кириллицы[6].
Письменные свидетельства
Письменные свидетельства, относящиеся к славянам
Прежде ведь[к. 1] славяне не имели букв[к. 2], но по чертам и резам читали, ими же гадали, погаными будучи. Крестившись, римскими и греческими письменами пытались писать славянскую речь без устроения[к. 3].
По мнению Б. Н. Флори:
«Черты» и «резы», вероятно, какие-то разновидности пиктографическо-тамгового и счетного письма, известного также у других народов на ранних этапах их развития. Возможно, отражение «черт» и «резов» следует видеть в различных знаках, обнаруженных на керамике и строительных постройках на территории Первого Болгарского царства. О них см.: Георгиев Е. Разцветът… С. 14—15[8].
|
|