Меню
Главная
Случайная статья
Настройки
|
Языковая политика СССР была разной в разные периоды его существования. С 1917 года по начало 1930-х в рамках политики коренизации советская власть поддерживала расширение социальных функций коренных языков народов СССР. Для них создавались алфавиты на основе латиницы и литературные стандарты, государство развивало культуру и массовое образование на этих языках. С приходом к власти Иосифа Сталина языковая политика изменилась: коренизация была свёрнута, а вместо неё началась русификация. Преподавание на коренных языках в школах и вузах ограничивалось, сокращалось издание литературы, языки СССР переводились на кириллицу
Советская политика коренизации 1920-х годов была революционной для своего времени и предвосхитила идеи о поддержке коренных языков, во многих странах ставшие популярными только к началу XXI века. Консервативный поворот 1930-х годов исследователи обычно оценивают негативно. Вместе с тем языковая политика по отношению к коренным языкам в СССР 1950—1980-х годов оставалась примерно такой же, как и в других крупных индустриальных странах, а в некоторых аспектах более благополучной
Содержание
Языковая ситуация в Российской Империи
В Российской империи начала XX века русский язык был государственным языком и языком этнического большинства. Другие языки не имели официального статуса, за исключением некоторых языков автономий. Государственная политика поощряла языковую ассимиляцию этнических меньшинств, не считавшихся инородцами. В особенности это проявлялось в отношении к украинскому и белорусскому языкам, которые имперская власть считала диалектами русского — в частности, публикация учебной и религиозной литературы на украинском языке была запрещена с 1876 по 1905 годы. В разное время преподавание на грузинском языке в Грузии то было разрешено, то вновь запрещалось. Преподавание и делопроизводство на польском языке в Польше было запрещено после восстания 1863 года[1]. В регионах, подвергающихся языковой ассимиляции, шло вымирание языков — например, ижорского и ливского[2].
По отношению к инородцам в Центральной Азии, Сибири и на Дальнем Востоке государство проводило другую политику. В этих районах преобладало нерусское население, и контакты исконных народов с русским языком были ограниченны. Чиновники считали необходимой русификацию и христианизацию инородцев, некоторые из них предлагали резкую ассимиляцию, другие — постепенную. Сторонники постепенной русификации во главе с востоковедом Николаем Ильминским считали, что перед этим необходимо общее повышение грамотности, поэтому они создавали для бесписьменных языков инородцев алфавиты на основе кириллицы, переводили на них книги и открывали школы. Однако такие попытки создать традицию обучения на этнических языках как среди сторонников русификации, так и среди представителей интеллигенции самих этнических меньшинств не получали поддержки у власти и оказывались неудачными[3]. Оппозиционные активисты и политики в начале XX века выражали несогласие с ассимилятивной политикой и неравноправием языков империи. Большевистские лидеры, включая Владимира Ленина и Иосифа Сталина, в своих сочинениях защищали право наций на самоопределение, в том числе и в языковой политике. Большое влияние на представления оппозиционеров об идеальной языковой политике оказал опыт Швейцарии, в которой не было единого государственного языка[4].
После революции 1905—1907 годов в Российской империи распространилось издательство литературы на украинском, польском, грузинском и других языках. Впервые началась систематическая печать литературы на белорусском языке. Благодаря джадидистскому движению то же произошло и у некоторых тюркских народов. В Туркестане с начала XX века было открыто более 160 светских школ[5].
В 1900—1917 годах благодаря подъёму национальных движений в Российской империи появлялись проекты новых письменностей для языков, у которых не было широко используемого письменного стандарта. Ещё в 1906 в Азербайджане поднимался вопрос о латинизации азербайджанского языка. Для других тюркских языков — башкирского, киргизского, татарского, узбекского и некоторых других — разрабатывались проекты реформы арабицы[6]. Так, например, для казахского языка использовалась модификация арабского письма, реформированная в 1910-е тюркологом Ахметом Байтурсыновом и высоко оценённая лингвистом Евгением Поливановым[6][7]. Кроме того, в 1917 году, перед Октябрьским переворотом, лингвист Семён Новгородов разработал алфавит для якутского языка на основе латиницы, тоже поддержанная Поливановым[6]. Несмотря на это, к 1917 году своя письменная норма была только у 19—20 языков народов будущего СССР[8][9].
1917—1935
1) Все национальности, населяющие Российскую Социалистическую Федеративную Советскую Республику, пользуются правом организации обучения на своем родном языке на обеих ступенях Единой Трудовой Школы и в Высшей Школе.
2) Школы национальных меньшинств открываются там, где имеется достаточное количество учащихся данной национальности для организации школы.
Первые годы советской власти
В 1918 году советская власть издала несколько декретов, закрепляющих право народов РСФСР на использование своего языка в школьном образовании и при судопроизводстве. В 1921 году на X съезде РКП(б) приняла резолюцию, предлагавшая перевести на такие языки деятельность административных, хозяйственных и культурных учреждений. При Народном комиссариате по делам национальностей в 1918 году были созданы национальные комиссариаты, которые начали издавать литературу на языках меньшинств; в декабре 1922 года было образовано Центральное восточное издательство, издававшее книги на языках Поволжья, Сибири и Центральной Азии. С 1917 года в разных регионах открывались школы на местных языках[11].
В 1917—1925 годах в регионах РСФСР и других советских республик издавались местные декреты, закреплявшие языки коренных народов в качестве официальных. В Татарской АССР в 1924 году был разработан «Перспективный план в области реализации татарского языка», предполагавший официальное двуязычие и обучение на татарском и русском языках. В Узбекской ССР в 1924 году было постановлено использование только узбекского языка в делопроизводстве. В Якутской АССР использование якутского языка закреплялось в делопроизводстве, в суде и в школах, государственным учреждениям было запрещено нанимать людей, не владеющих якутским[12].
Политика увеличения роли местных языков проводилась в том числе с целью пропаганды большевистской идеологии среди населения более понятными для него способами. Новая политика противопоставлялась имперской русификации, против которой высказывались многие советские государственные деятели. Лингвист Владимир Алпатов отмечает, что в это время большевистское правительство надеялось на скорую мировую революцию, и потому считало вопрос о едином языке для народов советских республик неактуальным[13].
Кроме того, в 1917—1925 годы в разных регионах будущего СССР существовали независимые национальные государства: Украинская народная республика, Грузинская демократическая республика, Алашорда, Республика Армения и другие. Правительства таких государств, как и правительства полунезависимых советских республик, обычно поддерживали использование местных языков. До второй половины 1920-х годов проведение новой политики было зачастую инициативой местных органов власти и не координировалось Москвой, в том числе из-за трудностей с междугородней коммуникацией. Некоторые общественные и культурные деятели, занимавшиеся в таких государствах культурной и языковой политикой, впоследствии занимались ей же уже в СССР. Значительная часть населения регионов с нерусским большинством поддерживала отказ от русификации. Его также поддерживали русскоязычные лингвисты, в том числе негативно относившиеся к советской власти в целом: например, Николай Трубецкой и Николай Дурново[14].
Коренизация
Политика коренизации, или «национализации», предполагала расширение сфер употребления «национальных» языков народов советских республик. В рамках этой политики для языков СССР разрабатывались новые письменности, поддерживалось их использование в культуре и официальной сфере[15]. В некоторых регионах политика большевиков была продолжением политики национальных государств 1917—1925 годов[16]. В резолюциях 1923 года большевики отвергли политику нейтрального «освобождения» языков, которую предлагали ранее, и вместо этого объявили необходимой активную поддержку местным языкам. Согласно этой логике, при изначальном неравенстве статусов языков советских республик нейтралитет привёл бы к исчезновению местных языков и культур, а не к их развитию[17].
На XII съезде РКП(б) в 1923 году было объявлено, что политика коренизации успешнее всего внедряется в Армении и Грузии, а медленнее — в центральноазиатских республиках. Укреплению «национальных» литературных языков там препятствовала неоднородность населения, отсутствие общего этнического самосознания. Многие народы Центральной Азии, Сибири, Дальнего Востока, Европейского Севера, Урала и Поволжья были сформированы советским правительством искусственно из этноконфессиональных групп: например, самоназвания «буряты», «узбеки» или «хакасы» были введены в оборот для обозначения новых языковых и этнических общностей[18].
Разработки и реформы письменностей
В 1920—1930-е годы советская власть активно занималась реформами письменностей для языков разных народов СССР. Некоторые письменности были объявлены устаревшими, и их должны были заменить новые алфавиты. В качестве основы для новых алфавитов обычно использовалась кириллица или латиница[19]; для языков, использующих арабскую письменность, до середины 1920-х предлагались варианты её упрощения[6]. Наличие письменности представлялось для властей важным этапом коренизации: так, к примеру, попытки внедрить использование некоторых языков Дагестана в местном управлении окончились неудачей[8]. Языковая политика в отношении письменностей в 1920-е годы получила название «языковое строительство»[20].
Интеллигенция некоторых народов СССР выступала против перехода на кириллицу. В конце XIX века власти Российской империи проводили попытки русификации и перевода на кириллицу некоторых народов, в результате чего в 1920—1930-е представители этих народов обычно не поддерживали выбор кириллицы в качестве основы новых алфавитов для своих языков. С другой стороны, народы, пользующиеся кириллицей сравнительно долгое время (например, чуваши или мордва), а также народы без собственных автономий в составе советских республик (например, цыгане или ассирийцы) не выступали против кириллицы. Также идеи латинизации не получили поддержки в Украине и Беларуси[6].
До Октябрьского переворота некоторые центральноазиатские народы СССР пользовались арабской письменностью, в Монгольской Народной Республике использовали старомонгольское письмо. Советская власть считала эти письменности неприемлемыми по идеологическим причинам: они ассоциировались с традиционной религиозной культурой. Изменения поддерживала и светская интеллигенция этих народов, и представители джадидизма; против реформ письма выступало только консервативное духовенство. Интеллигенция отмечала, что особенности арабицы плохо подходят для записи тюркских языков[21][22]. Поливанов, как и лингвист Николай Яковлев, в 1922—1925 годах высказывался в пользу реформ арабской письменности, считая, что такие реформы приживутся легче, чем смена алфавита целиком[6].
Азербайджанские активисты отказались от попыток реформ арабицы и пропагандировали латинизацию[23]. В то же время в Татарстане, имевшем развитую традицию использования арабской письменности в печати, интеллигенция выступала за её сохранение[24]. В 1920 году на заседании Президиума СНК Татарской АССР было решено реформировать татарскую арабицу, приспособив её под фонологию языка. В том же году в Баку при Наркомпросе АССР была организована Комиссия по реформе арабского алфавита, выступавшая за латинизацию. Члены комиссариата предлагали латинизировать все тюркоязычные народы или вообще все народы СССР[22]. В Казахстане представители движения Алашорда, поддерживавшие реформу арабицы Байтурсынова, были постепенно вытеснены из руководства «национально ориентированными коммунистами», которые поддерживали введение латиницы[24]. В дискуссиях об отказе от арабского алфавита часто упоминался опыт Турции, где в конце 1920-х также происходила латинизация[25]. В 1928 году Евгений Поливанов уже высказывался в её поддержку[25].
В феврале—марте 1926 года в Баку прошёл Первый Всесоюзный тюркологический съезд. За несколько дней до его начала Оргбюро ЦК ВКП(б) постановило съезду не принимать «категорического решения» о латинизации. Съезд принял резолюцию, отдававшую предпочтение «поэтапной латинизации»[24][22]. К концу 1920-х арабское письмо стало окончательно восприниматься властями как «реакционное», в печати его критиковали исходя из идеологических оснований. Арабица была официально запрещена к использованию постановлением ЦИК и СНК СССР от 7 марта 1929 года[24].
В 1925 году в Баку был основан Всесоюзный центральный комитет нового алфавита. В ВЦКНА и в Комитете народов севера разрабатывались алфавиты для бесписьменных языков советских народов, причём, по словам Владимира Алпатова, ВЦКНА был «организован как центр распространения латиницы»[26]. К разработкам были привлечены лингвисты: Николай Яковлев (научный руководитель комитета), Дмитрий Бубрих, Лев Жирков, Евгений Поливанов, Николай Поппе, Алексей Сухотин, Бекир Чобан-заде, Константин Юдахин и другие. Евгений Поливанов выступал за единообразие принципов создания новых алфавитов и унификацию систем письменности[27]. Последователи идей востоковеда Николая Марра выступали за более радикальную политику: вместо создания отдельных алфавитов они предлагали введение единого алфавита для всех языков. Впоследствии школа Марра стала преобладающей в советском языкознании; после публичной критики марризма Поливанов был отстранён от работы в ВЦКНА. Впоследствии советская историография называла Марра руководителем работ по «языковому строительству»[28].
До 1940 года на территории СССР не было языков с устойчивой латинской письменностью, кроме немецкого языка у поволжских немцев и в некоторой степени румынского у приднестровских молдаван[К 1][29]. Кроме того, якуты пользовались латиницей Новгородова. При советской власти она была принята в несколько упрощённой версии[6].
Латиница считалась «интернациональной» письменностью, что делало её более перспективной в глазах советской интеллигенции, ожидавшей мировой революции[30]. Она не имела негативных для новой власти ассоциаций, связанных с традиционными религиозными культурами, в отличие от арабской и кириллической письменностей[25]. Поначалу добровольная, к концу 1920-х латинизация стала частью государственной политики. Некоторые её противники были репрессированы[31]. Вместе с тем, новая политика не вызвала серьёзного сопротивления нигде, кроме Татарстана[24]. Она осуществлялась вместе с политикой «ликвидации безграмотности»: в силу общего низкого уровня грамотности у разных народов приходиться переучиваться приходилось только небольшому количеству людей[31]. К началу 1930-х годов были латинизированы большинство языков народов СССР. Латинизация языков финно-угорских народов проходила с переменным успехом: например, если коми приняли новый алфавит, то марийцы, удмурты и мордва продолжали пользоваться кириллицей[31]. В 1927 году в Дагестане проходили протесты против латинизации с требованием вместо неё ввести письменность на основе кириллицы[32].
|
|