Меню
Главная
Случайная статья
Настройки
|
Сварог (др.-рус. Сварогъ) — славянский бог-кузнец, упомянутый в качестве глоссы в славянском переводе «Хроники» Иоанна Малалы, где был отождествлён древнеболгарским летописцем с Гефестом в эвгемеристическом мифе об установлении моногамии в Египте. Миф упоминает, что у Гефеста был сын Гелиос, отождествляемый «Хроникой» с Дажьбогом. Позже в Древней Руси были добавлены новые глоссы в текст этого мифа, не являющийся славянским по происхождению. Отождествления между греческими и славянскими богами были добавлены для ниспровержения идеи о божественности этих персонажей.
Отождествление в «Хронике» позволило дать определение как Сварогу, так и Дажьбогу, интерпретирующийся как бог солнца, одновременно как бог солнца и сын Сварога или как только сын
У славян богом огня был Сварожич, чьё имя означает либо «сын Сварога» либо самого Сварога. Возможно, такие родственные связи с огнём могут говорить о потерянной мифологеме происхождения огня от кузнеца. Несмотря на то, что Сварог упомянут в единственном источнике, присутствие Сварога в древнеболгарских и в древнерусских глоссах, возможные ономастические данные и связь с западнославянским и восточнославянским Сварожичем позволяют говорить об общеславянском культе Сварога праславянского происхождения
На основе иранских этимологий предлагается определять Сварога как иранского бога солнца. Такие интерпретации имеют текстологическую проблему: с солнцем был отождествлён Дажьбог, а не Сварог
Содержание
Имя
Теоним записан в «Повести временных лет» как «Соварога, Сварогъ, Сварогом, Сварога, Зварога»[1][2], в Софийском хронографе как «Сварог, Сварож»[1]. Сварог в др.-рус. Сварогъ[3]. В праслав. *S(ъ)varogъ[3][4][5]. Лингвист М. Фасмер определил ударение в теониме на «о»[3], в речи зафиксировано нарицательное слово сварог с ударением на «а»[6].
Славянские этимологии
Согласно данной этимологии, теоним получился в результате сложения праславянского глагола *sъvariti «сваривать (металл)» с праславянским суффиксом *-ogъ[4] или же, по мнению лингвиста М. Лучиньски, от слова *sъvarъ с добавлением того же суффикса *-ogъ[7]. Слово *sъvarъ, буквально значащее «хороший, свой огонь, жар», состоит из приставки *sъ- «хороший, свой» и корня *varъ «огонь, жар», восходящего к праиндоевропейскому *wr «тепло» *wrH- / *wH- «быть горячим»[5][8]. Корень *varъ дал в славянских языках лексику, связанную с огнём, высокой температурой и кузнечным делом: ст.слав. варъ «жар»[9], др.-польск. zwarzy «сварить горячим способом два куска железа»[7], др.-рус. сварити «ковать что-либо при высокой температуре», современные рус. сварить, сваривать, сварщик[5]. Суффикс *-ogъ не имеет конкретной функции, образуя слова со схожим значением[5][10]: *batati «бить» *batogъ «кнут, дубина», *bьrlo «подстилка» *bьrlogъ «берлога», *ostrъ «острый» *ostrogъ «утёс». Этому суффиксу соответствует балтский суффикс -aga: лит. plti «лить» pilag «ливень»[11]. В интерпретации лингвиста М. Пуканека *sъvar- было отглагольным существительным *variti «вызывать кипение» которое было каузативом *vьrti «заставлять что-то кипеть»[12], но Лучиньски считает такое маловероятным, поскольку балтские аналоги суффикса, по его мнению, сочетаются только с существительными, что должно было происходить и в славянских языках, то есть не *batati *batogъ, но *batъ *batogъ[13]. В любом случае получившийся аппеллятив *s(ъ)varogъ «сварщик» в дальнейшем стало использоваться как теоним для обозначения бога связанного с кузнечным делом и работающего с огнём[3][4][5]. Возможно, это слово заменило табуированное имя божества[10]. Этимология подтверждается отождествлением Сварога с Гефестом[14] и лексикой, сохранившийся после христианизации: в новгородском говоре зафиксировано нарицательное слово «сварог» имеющее несколько значений: «огонь, сверчок, кузнечик, сплетник»[6]. В рамках своей этимологии, Лучиньски предполагает значение «кузнец»[15]. В румынском присутствует славянское заимствование, вероятно, из болгарского[9], sfr, sfarog, svarog, обозначающее «сухой, высушенный»[16][17]. Слово было заимствовано в XI—XII веках как имя нарицательное, а не теоним[18]. В славянском языке филологом Н. И. Зубовым реконструируется как *sъvarogъ[19]. Филолог М. А. Ююкин определяет румынское слово как ошибку, внесённую в научную литературу историком П. А. Сырку. Слово действительно существует, но у него фиксируются только значения «пар, дым» и они производятся от праслав. *skvar- «жар, огонь, дым»[16].
По мнению религиоведа О. В. Кутарева, данная этимология является наиболее предпочтительной[8]. Критически этимологию воспринял лингвист В. Блажек, назвав данный подход народно-этимологическим[4].
Получила распространение этимология, связывающая теоним со словом свара «распря, борьба»[20], присутствующим в других славянских языках[21] и восходящим к праслав. svar- «ссора, вражда, спор» праиндоев. *swer-, и, следовательно, имя Сварога понимается как «спорящий, наказующий»[16][3][15]. По предложению слависта А. Брюкнера, слово свара также обозначало «гнев» и «огонь-склочник». Историк А. Гейштор упоминает данные этнографа К. Мошинского, записавшего слова полесского рыбака, когда тот услышал гром и сказал: «Бог сварытся». В Польше также говорили: «Bg swarzy»[22]. В новгородском говоре у слова сварог имелось значение «сплетник»[6]. В архангельском говоре — сворог «ссора, вражда»[23].
В пользу семантической связи с этой этимологией могла бы говорить роль Сварога в качестве реформатора института брака, когда он, согласно Ипатьевскому списку, вводит моногамию при помощи угрозы[4], но этимология имеет и семантические проблемы: не существует оснований, что Сварог был единственным карающим богом и богом войны, для которого больше подходит эта этимология[24]. Этимология от *varъ более соответствует богу-кузнецу[15].
Отдельную интерпретацию Сварога высказал лингвист Р. О. Якобсон, считающий, что Сварог был заимствованным иранским божеством[англ.] Веретрагной[25], чей теоним означает «сокрушитель препятствия», восходящий, по мнению Якобсона, к тому же корню, что и слово свара — *wer- «закрывать, защищать, оказывать сопротивление». И поэтому слово свара было подобрано славянами как альтернант теонима Веретрагны[25] и расширенное суффиксом -ogъ[26]. Веретрагна был драконоборцем, связанным с огнём и кузнечным делом, перевоплощающийся в зверей и птиц, в частности в сокола Вархагана[27]. Якобсон сравнивает такой образ с огненным духом-соколом балто-славянского фольклора под именами Рарог, Рарук, Яруг и Рарагас или Ванагас в Литве и заключает, что Рарог был табуированием Сварога[25][28]. С такой возможностью соглашается лингвист В. Н. Топоров[29]. В то же время слово свара обычно понимают как восходящее к праиндоев. *swer- «говорить»[30] давшее др.-исл. svara «отвечать», гот. swaran «клясться», др.-в.-нем. swerian «клясться, говорить определённо»[21].
Древнеиндийская этимология
Высказывалось мнение, что теоним имел неславянское происхождение[31]. В частности, предложена этимология от санскр. svrgas «небо»[3] позже калькированное в славянские языки[20]. В связи с этим многие мифологи признали Сварога верховным богом неба[32] и отцом всех божеств[33], создателем всех вещей и законов и впоследствии ставшим deus inertus[англ.], после сотворения мира отошедшем на второй план и прибывающий в пассивном состоянии по отношению к творению[32]. Через отождествление со Сварожичем, представляющим земной огонь, Сварог стал пониматься и как бог небесного огня[34]. Историк Г. Ловмянский рассматривает религию праиндоевропейцев как прототеизм, веру в единого бога неба с полидоксией, что в последующем выродился в политеизм индоевропейцев. В своих рассуждениях учёный обращает внимание, что прототеизм отличим прамонотеизма]][35] и религию славян характеризует как неразвившийся политеизм[35], где элементами наследуемого славянами прототеизма были Сварог и Перун[35], но в отличие от общеславянского бога неба Сварога, культ Перуна был только восточнославянским[36].
Историк Е. В. Климов проинтерпретировал свидетельства византийского историка Прокопия Кесарийского о боге-владыке молний, главенствующим над всеми, немецкого миссионера Гельмольда, что среди многих божеств славян есть бог богов, господствующий над всеми, обращения славян к некоему богу, записанные арабскими авторами как доказательства монотеизма у славян[37], который они получили от скифо-саков через других кочевников[38]. Интерпретацию бога богов у Гельмольда как Сварога поддерживает и Ловмянский[39]. Климов определил, что теоним Сварог является более древним именем Бога-творца[40], чьим символом был огонь[41]. По версии Климова, он также упоминается как Бог в русско-византийских договорах 944 и 971 годов: «пусть я и те, кто со мною и подо мною, будем прокляты от бога, в которого веруем, — в Перуна и в Волоса, бога скота»[38]. Киевский пантеон в трактовке Климова был основан на теологической концепции Амеша Спента с богами, эманировавшими от монотеистического бога славян[40]. Религиовед А. П. Забияко отрицает попытку охарактеризовать религию славян как монотеистическую и свидетельство Гельмольда как описание монотеизма, определяя религию славян как политеизм с генотеизмом[42]. По комментарию Гейштора: идентификация бога богов у Гельмольда как Сварога не убедительна[43].
Слово Сварга получено санскритским сложением svar-g- *suH2el-guHo- «идущий к солнцу», поэтому его нельзя считать общим индоевропейским и единственное объяснение появления теонима Сварог из слова «Сварга» это заимствование. Вместе с тем оно не могло происходить из иранских языков, где произошло изменение *su- hu-/*xu. Оно не могло происходить и из индоарийских языков или праиндоиранского языка из-за географической удалённости. Географическую проблему попытался решить лингвист О. Н. Трубачёв, основываясь на гипотезе присутствия индоарийского населения на берегах Азовского моря и Крыма. Блажек оценил данную попытку как спекулятивную. Даже при верности гипотезы Трубачёва, этимология не объясняет появления гласного «o» между «r» и «g». Возможным решением проблемы может служить полногласие, при ограниченности теонима восточнославянским ареалом, но данные по западным славянам упоминают бога Сварожича. Следующим возможным объяснением является перенос культа Сварожича от восточных славян к западным[11].
Рядом исследователей лингвистическое родство Сварога с санскр. svrgas было охарактеризовано как невозможное[8][20][31][44]. Отрицается и кандидатура Сварога на роль Отца-неба[31][45]. В летописи написано, что клещи упали Сварогу с неба, поэтому он не обязан был скидывать их сам, и отождествление с Гефестом при интерпретации бога неба не имеет смысла, поскольку Гефест не был связан с небом[12]. Описание Сварога как «пассивного бога» отвергается за отсутствием аргументов[10]. Несовместимость этимологии даёт сама Ипатьевская летопись, где говорится, что Сварога назвали так потому, что «обычай уничтожил и повелел одному мужчине иметь одну жену и женщине за одного мужа выходить, если же кто преступит этот закон, да ввергнут его в печь огненную. Того ради прозвали его Сварогом и чтили его египтяне»[12]. Одним из сторонников Сварога как бога неба был историк Л. С. Клейн[46], но вместе с тем сообщает о проблеме замещения обычного индоевропейского термина для бога неба — Дьяус, каким-то образом перешедшим к нарицательному индоарийскому термину Сварга, и сам объясняет решение проблемы индоарийским субстратом в топонимике Причерноморья[33]. Лингвист К. Л. Борисов указывает на географический разрыв между территорией распространения индоарийского языка и славянских языков, что говорит о невозможности прямого заимствования, и существование субстрата называет гипотетическим[47].
Иранские этимологии
Блажек предлагает, что Сварог мог происходить от гипотетического сакского словосочетания *suv-gara- «утро создающий», что аналогично санскритскому словосочетанию div-kar- «солнце», буквально «создающий утро»[48]. Такая этимология одновременно с тем, что Сварог был связан с клятвами и с солнцем, говорит о Свароге как о заимствованном славянами иранском божестве солнца — Митре[4].
Ююкин определяет форму *svarogъ как изначальную, в отличие от формы с гласной первого слога *sъvarogъ. Теоним предстаёт как имя деятеля в форме причастия с корнем *xvr- праиран. *har праиндоев. *ser- «окрашивать (преимущественно в тёмный цвет)», что даёт понимание имени Сварог как эпитета для бога солнца «красильщик». Для подтверждения своей этимологии учёный обращается к примерам из Нартского эпоса и Авесты, где есть поэтическое описание местности, окрашенной светом солнца. Помимо этого, косвенно этимология подтверждается сближением с балтским богом Телявелем[лит.]. Согласно одной из этимологий балтского теонима, он происходит от *Teliavelis/*Telivelis «рисовальшик, художник, изобретатель, создатель»[49].
Мошинский приписывал суффиксу *-ogъ, и тем самым теониму Сварог, скифское происхождение. В своём мнении он опирался на работу по согдийской грамматике востоковеда Р. Готьо, включавший в свой труд согдийский глагол, от которого и происходит теоним: sparo- «светить, сиять, сверкать», что мог восходить к праиранск. *surVg-, однако современные исследования не подтвердили существования данного глагола[3][48]. Пуканек указывает, что суффикс -оgъ иногда считается неславянским, но определяет его именно как славянский. Сама этимология Мошинского имеет лингвистические проблемы, и интерпретация Сварога как бога солнца не может быть принята, так как связанным с солнцем был сын Сварога Дажьбог, а не он сам[20]. По мнению филолога В. Й. Мансикки на основе «Хроники» нельзя объявлять Сварога богом неба и солнца[20].
Прочие этимологии
Этимологии от санскр. svarj- «независимый правитель», лат. rх «король», лат. reg -еrе, «повелевать», санскр. rjan- «царь», санскр. s()var «солнце» не были приняты лингвистами М. Фасмером и М. Пуканеком, как и этимология от др.-в.-нем. gi-swerc «грозовые тучи»; др.-англ. sweorc «темнота, облако, туман», нидерл. zwerk «туча, облачное небо»[3][20].
Ономастика
Имя Сварога связывают с антропонимом Сварокъ, встречающийся на керамике XIII—XIV веков, найденной в Царевце — крепости близ Велико-Тырново в Болгарии[50], и с различными топонимами: русские Сваруживо, Сварыжь в Новгородской губернии[3], поморский Сварожин и его более древнее название Сважишево[22], болгарские Сварог, Сварошка бара[5], чешские Svae[чеш.][22], гора Svaroh, имеющая также лужицкое название Zwarogk[5], польские Swarzyszewo[3], Swarzdz близ Познани[22]. Брюкнер добавил польский населенный пункт Swaroyn[пол.][3], основываясь на топониме, записанном на латыни как Swarozino в записи 1205 года, но Лучиньски указывает на ошибку Брюкнера: топоним записан как Swarozina, датировался 1305 годом и должен читаться как Swarocino от личного имени Swarota. Или, как указывают другие записи, населённый пункт назывался Swaryszewo от личного имени Swarysz[5]. Предполагается, что Тwаrосh gura[33], Tvaron[чеш.] в Чехии[22], древнесловенские топонимы Тwаrосh, Tbaraschitzberg[словен.] в Нижней Штирии[3] изначально относились к Сварогу, но были либо табуированы[33], либо переосмыслены по народной этимологии[3]. Лингвист Ст. Урбанчик критически подмечает, что топонимы могли произойти от нарицательного общего слова и, следовательно, связь со Сварогом сомнительна[51]. Связь полабского топонима Сважен, а ныне Шверин[22], со Сварогом не может быть доказана, и наиболее вероятно его происхождение от полаб. zv «животное» или zvin «загон, конюшня»[52]. Данные топонимии могут говорить о Свароге как об общеславянском божестве[33].
Исторические источники
«Хроника» Иоанна Малалы
Византийский автор VI века Иоанн Малала написал «Хронику», в которой изложил историю от библейского сотворения мира до своего времени[53]. Позже в Болгарии X века был сделан славянский перевод «Хроники»[53] в который были добавлены славянские мифологические глоссы[54]. Сам славянский перевод был утрачен, но начиная со второй половины XI века[55] долгое время функционировал на территории русских земель, что позволило древнерусским книжникам составить свои компиляции независимо один от другого. Вследствие этого перевод «Хроники» представлен фрагментарно[56].
Автор записи под 1114 годом в «Повести временных лет» в редакции Ипатьевской летописи рассказывает о своём путешествии в Ладогу, где его удивление вызвали находки стеклянных бусин, которые, по мнению ладожан, как будто выпадают из большого облака и вымываются водами Волхова. В связи с этим ладожане рассказывают летописцу о ещё больших чудесах: в северных краях из облаков кое-где выпадают бельчата, кое-где оленята, а потом подрастают и расходятся по земле. Сославшись на ладожского посадника Павла и ладожан, как на свидетелей, летописец подтверждает существование данных явлений[57], но, чувствуя скепсис читателя, приводит примеры аналогичных событий из славянского перевода «Хроники», в частности, следующий отрывок, составленный посредством свободного пересказа на основе главы 23 первой книги «Хроники» Малалы, главы 1 второй книги и главы 4 четвёртой книги[53] и содержащийся в Ипатьевской летописи Ипатьевского списка первой четверти XV века[58]. Глоссы в тексте «Повести» выделены полужирным[59].
Если же кто этому не верит, пусть почитает Хронограф. <…> И после потопа и после разделения языков начал царствовать сначала Местром, из рода Хама, после него Ермия, затем Феоста, которого и Сварогом называли египтяне. Когда царствовал этот Феост в Египте, в годы правления его упали клещи с неба, и начали ковать оружие, а до того палицами и камнями бились. Тот же Феоста закон издал о том, чтобы женщины выходили замуж за одного мужчину и вели себя воздержанно, а кто впадёт в прелюбодеяние, тех казнить повелевал. Поэтому и прозвали его бог Сварог. Прежде же женщины сходились с кем хотели, точно скот. Когда женщина рождала ребёнка, она отдавала его тому, кто ей был люб: „Это твоё дитя“. Тот же, устроив празднество, брал себе ребёнка. Феост же этот обычай уничтожил и повелел одному мужчине иметь одну жену и женщине за одного мужа выходить, если же кто преступит этот закон, да ввергнут его в печь огненную. Того ради прозвали его Сварогом и чтили его египтяне. И после него царствовал сын его, по имени Солнце, которого называют Даждьбогом, 7 тысяч и 400 и семьдесят дней, что составляет двадцать с половиной лет. Не умели ведь египтяне иначе считать: одни по луне считали, а другие днями годы считали; число двенадцать месяцев узнали потом, когда начали люди дань давать царям. Солнце царь, сын Сварогов, иначе Даждьбог, был могучим мужем. Услышав от кого-то о некоей богатой и родовитой египтянке и о человеке некоем, восхотевшем сойтись с ней, искал её, желая схватить. Не хотел он закон отца своего Сварога нарушить. Взяв с собой нескольких мужей и узнав час, в который она прелюбодействует, ночью застиг её и не нашёл мужа с ней, а её застал лежащей с другим мужчиной, которого она возжелала. Схватил её, подверг пытке и послал водить её по земле египетской на позор, а того прелюбодея обезглавил. И настало непорочное житьё по всей египетской земле, и все восхваляли его. Но мы не будем продолжать рассказ[58].
В более ранней версии «Повести временных лет» Лаврентьевской летописи такая запись отсутствует[53]. Автор данной компилятивной записи использовал полный перевод «Хроники» Малалы и фрагменты «Хроники» Георгия Амартола, выбирая заинтересовавший его материал по тематическому принципу[60].
Первая точка зрения на происхождение глосс предложена историком-архивистом М. А. Оболенским и поддержана филологом-славистом Г. Креком и другими исследователями, согласно которым глоссы были добавлены уже самим болгарским переводчиком в X веке[61][62].
Эта точка зрения была раскритикована филологом И. В. Ягичем: он указывает, что перевод Малалы также содержит мифологическую вставку о Совии и о других литовских божествах. По его мысли, балтские и славянские глоссы были добавлены одним человеком, и поскольку болгарский переводчик не мог писать про верования балтов, то глоссы были написаны русским переписчиком XII века из Новгорода[62][63]. В «Еллинском летописце» — рукописи, что вместе с «Архивской летописью» восходит к общему протографу[64], содержится аналогичный миф Малалы о Гефесте, но в соответствующем месте глоссы о Свароге нет. Отсюда Ягич делает вывод: «совершенно определённо, что компилятор летописца не обошёл бы молчанием „Сварога“, если бы он нашёл его в своем тексте». Нет упоминания о славянских божествах и в выдержках из «Хроники» вошедших в состав Палеи[63]. Славист А. Брюкнер разделял мнение Ягича, датировав глоссы XI веком и добавив аргумент, что болгарская литература избегала всяких упоминаний о тюркском или славянском язычестве[62]. Версия Ягича получила в дальнейшем всеобщую поддержку[62], и Сварог был классифицирован как древнерусское божество[34].
Историк Г. Ловмянский критикует версию Ягича и считает происхождение глосс южнославянским[54]. Он разделяет мнение историка А. А. Шахматова, что текст Малалы был добавлен в третью редакцию «Повести временных лет» в 1118 году, поэтому славянские глоссы должны быть более ранними[65]. Ловмянский также исключает интерес русских авторов XI века к литовской мифологии ввиду ещё слабых контактов Новгорода с Литвой и отсутствия каких-либо упоминаний в источниках о подобном интересе[62] и вместе с Оболенским датирует балтские глоссы XIII веком[62]. Избегание язычества не было принципиальным в болгарской литературе, использовавшей слово «бесы»[66]. «Еллинский летописец» существует в двух редакциях, причём обе редакции восходят независимо друг от друга к общему протографу[67]. Первая и вторая редакция датируются XV—XVI веком (историк А. Н. Попов). Иная точка зрения датирует вторую редакцию XIII веком (историк А. А. Шахматов, литературовед В. М. Истрин, филолог Н. А. Мещерский)[68][69]. Сварог отсутствует во второй редакции, Дажьбог — в обеих. Историк Э. М. Шусторович объясняет их отсутствие тем обстоятельством, что протограф летописи либо был составлен в то время, когда антиязыческая направленность за ненадобностью уходит из древнерусской литературы вследствие отмирания язычества, либо же сменой идеологической обстановки: монгольского нашествия на Русь[68].
Филолог В. Й. Мансикка датировал вместе балтские и славянские глоссы 1262 годом[70], по его мнению, добавленные в «Хронику» одним и тем же лицом в Литве либо в западной Руси[71] и уже позже привнесённые в третью редакцию 1118 года[72], но эта версия не была поддержана Ловмянским[73].
Религиовед О. В. Кутарев полагает, что глосса с ввержением в огненную печь может свидетельствовать о потерянной мифологеме и была добавлена уже после древнерусским автором на основе связи Сварожича со Сварогом[74]. Но, по версии Ловмянского, даже если древнерусский автор и знал Сварожича, то никак не усмотрел между ними связь[73]. Мансикка, как и Ловмянский, считает, что к поздним глоссам относятся: «которого и Сварогом называли египтяне», «поэтому и прозвали его бог Сварог» и «того ради прозвали его Сварогом и чтили его египтяне» добавленные уже после, поскольку сам древнерусский автор этих глосс считал Сварога именно правителем Египта. По версии Мансикки, это был автор протографа, общего источника Ипатьевского и Хлебниковского списка[75], по версии Ловмянского, автор третьей редакции 1118 года, в отличие от болгарского переводчика, не воспринимавшего Сварога как славянского персонажа[76]. Глосса с огненной печью объясняется лингвистом М. Пуканеком и филологом Н. И. Зубовым как возникшая на основе этимологической связи Сварога с огнём[12][77]. При этом автор глоссы так стремился объяснить имя Сварога, что не заметил логического противоречия, заставляя Дажьбога нарушить собственный закон, ведь отец-Сварог повелел именно сжигать в печи[77].
Проанализировав вопрос авторства «Повести временных лет», историк С. М. Михеев пришёл к выводу, что в 1116 году появилась редакция Повести, написанная епископом Сильвестром на основе «Начального свода» и иных источников. Дальше Повесть Сильвестра была отредактирована в 1117 году, а не в 1118, вероятно, в Выдубицком монастыре. Именно этот автор редакции 1117 года, что наиболее полно отразилась в Ипатьевской летописи, и внёс запись о Ладоге и выдержку из «Хроники» Иоанна Малалы[78].
Славянский перевод «Хроники» фрагментарно содержится в кратком Софийском хронографе — рукописи XVI века, хранящийся в «Российской национальной библиотеке»[79][80]. Вместе с Иудейским хронографом XIII века[81] восходит к южнорусскому протографу, созданному до середины XIII века и названый учёной-историком Т. Л. Вилкул «Начальным хронографом»[82]. Судя по составу, этот протограф должен был содержать в своей основе текст Малалы более полный, чем в иных известных ныне хронографах[80][83]. В Софийском хронографе рассказ более сокращённый по сравнению с рассказом Повести[84]. Фрагмент:
|
|